— Чем обязан? — холодно, насколько мог — а мог он не очень, — приветствовал рыцарь.
— Ну, здравствуй, дорогой, — разлил елей субъект.
Дракон неслышно вырос за спиной у пехотинца.
— У этого голубоглазого, если тебе интересно, тоже линзы.
Рыцарь не врубился. Затем всё же скосил один глаз вправо, глянув на свою, держащую дверь руку. Руку с идеально ровными ногтями, покрытыми бесцветным лаком и блёстками.
Немедленно отпрыгнув от сомнительного мужчины, рыцарь захлопнул дверь. Дом покачнулся. Щеколда скользнула в паз, щёлкнул закрываемый замок.
— Ч-что э-это? — заикаясь, еле выговорил воин.
— Вторая новость, — как ни в чём не бывало объяснил дракон. — Как я понимаю, тот отец, что тебя воспитывал, имел… да, имел… немного нетрадиционные взгляды на взаимоотношения полов.
— Ч-что ты н-несёшь?! Э-этого не может быть! Как же меня зачали, ежели он не туда ориентированный? Не сходится!..
— Ну конечно, не сходится…
— Вот.
— …потому что он тебя не зачинал.
В дверь аккуратно, утончённо стучали. Рыцарю было по барабану — он этого даже не замечал.
— Потому что он — как? — проблеял вояка.
— Никак, — вынес приговор маг. — Представь, что красивая, безумно сексуальная девушка схватила тебя за загривок… или, допустим, за кость под гипотетическим загривком — и потащила в укромное местечко. Что бы ты сделал на моём месте?
Сердце ухнуло в самый низ — в направлении реки Стикс, матери первородных мрака и ужаса.
Ничего не подозревающий меч-кладенец сладко причмокивал во сне.
— Это и есть третья новость? — пискнул рыцарь.
— Она самая. — И дракон подтвердил вывод безжалостным кивком. — Ну, что ты стесняешься? Давай, обними папочку!
— Какого, к дьяволу, папочку?!
— А такого. Если ты в прошлом, будучи обаятельной девушкой, встретишь охочего до женского пола и изголодавшегося по нему же приятеля, то в будущем, может, и родишься сыном — но только своим собственным.
Омоложенное пластическими операциями лицо рыцаря хранило пугающе бесстрастное выражение.
— Опять не сдержался, да? — уточнил он.
— Увы. — Дракон развёл длиннющими лапами, нечаянно сорвав занавески.
— А как же разговоры о том, что no woman — no cry?
— Попробовал бы воздержаться с моё. А потом, сердцу не прикажешь.
– Сердцу???
— У нас, истинных мужчин, сложно отделить одно от другого.
— Я тебе их щас… хнык… от… хнык-хнык… отделю-у-у-у-у!..
По доброй традиции обидевшись на мировую несправедливость, рыцарь расплакался горячими слезами — и уткнулся макушкой дракону в плечо.
— Ну-ну, мой хороший, мой противный сынок. Не печалься и не хнычь. Найдём тебе достойную пару. Накачанного, видного мужика — не то что накрашенное курообразное за дверью. И кого-нибудь получше твоей пассии, щеголяющей во-о-от такими буферами. В общем, будете вы с суженым жить долго и счастливо, пока смерть…
Тут рыдания сделались оглушительными, скелет даже перестал слышать, что говорит.
— Н-да. — Поглаживая более или менее мужчину по прореженным волосам с кончиками, выкрашенными в белое, скелет понял, что допустил серьёзную ошибку: не стоило упоминать о смерти. — Рыцари бывают разными, хоть и никто не знает об этом, — задумчиво проговорил он. — Эх, вечно с вами, чувствительными натурами, проблемы!
Прижав щёку воина к костистому телу, маг негромко запел — песню из подсмотренного в альтернативной вселенной мультфильма про щенка своеобразной расцветки. Мультик и раньше вызывал смешанные чувства, но теперь-то приходилось самолично завывать «арию» главного героя. Дракон, к его чести, превосходно справлялся с задачей, прочувствованно, нежно, чуть ли не по-матерински успокаивая впавшего в депрессию рыцаря.
И лишь иногда невыносимо трогательный текст прерывался непроизвольным утробным гоготом.
(Июль 2013 года)
Игры с судьбой (Соавтор — Дара)
«Я стал изумительно беспомощным».
Он ненавидел проигрывать, даже если устраивал турнир с самим собой и особенно если дело касалось счастья. Минутную радость легко отыграть, мелкие неудачи перетерпишь. А вот тонкое, но мощное и непонятное вместе с тем эйфорическое чувство, берущееся словно бы из ниоткуда, помогающее творить и добиваться успеха, — это чувство, считаемое после любви наиболее ценной ставкой, столь просто не получить.
Фёдор Торбинин, архитектор торговых центров, рослый мужчина средних лет, сидя на полу, перемешал карты и заново разложил пасьянс. «Любовь» не хотела выпадать, хоть ты тресни! Создавалось ощущение, что комбинацию из пяти карт (четыре туза с единственным в колоде джокером) упразднили указом свыше. И «узор» счастья не выстраивался. Однако собралась «приятная неожиданность»: всё лучше, чем проигрыш, тем более неизвестно кому.
В квартиру вошла Эля, по обыкновению тихо. Забрала из коридора свои вещи, побросанные Фёдором в кучу, и, ни слова не сказав, удалилась. Говорить было не о чем.
Стараясь не обращать внимания ни на возлюбленную, с которой недавно расстался, ни на странную пустоту в душе, нечто сродни высохшему озеру, игрок перетасовал колоду из тридцати семи тонких картонных прямоугольников.
А что, закралась Торбинину мысль, если потерянное им счастье уходит к Эльке? Версия отнюдь не радужная, но, к сожалению, реалистичная. Фёдор при расставании пожелал подруге «всего хорошего» — неужели ирония сработала по методу от противного? Возможно. В этом чёртовом мире возможно и кое-что похуже!
Бухнув колоду на пол, Торбинин рывком поднялся. Утро: пить водку рановато, так хоть кофейком брюхо всполоснёт.
На работе Фёдора не ждали. Вообще-то ни там, ни в какой-либо другой конторе не ждали ровным счётом никого.
Это игра.
Она не заменила жизнь — она и являлась ей самой. Ставки в виде эмоций, успехов, выполненных поручений, новых пассий и бойфрендов — и тому подобное в неограниченных вариациях. Клали на «бочку» нужное с важным, выигрывали и проигрывали — иногда в компании, иногда в одиночестве.
Фёдор не видел в устройстве мира плюсов, минусов он тоже не замечал. По большому счёту, ему было наплевать. Планета крутится, вращаемая магией; волшебный закон управляет и недолгим веком людей. Техника есть: автомобили, компьютеры, коммуникации, но в основе мироздания — ворожба.
Что ж, это игра.
Чьи воображение и воля нарисовали картину вселенной, архитектор не знал — его и это не интересовало. Будь воля Торбинина, тот бы и пасьянс не раскладывал. К прочему, Фёдор всегда отдавал предпочтение маджонгу. Однако восточные традиции и игры в собственную судьбу отличались от западных аналогов. На Востоке «пользовались» го, и-цзином, тем же маджонгом, тогда как цензурирующая сила Запада воплотилась в покере, рулетке, пасьянсе.
