Потом я нашел свой "сорок пятый" и пристрелил добермана.
Блад поднялся и отряхнулся. Он был изрядно потрепан.
- Спасибо, - промямлил псина и затрусил в темноту зализывать раны.
Я пошел к Куилле Джун.
Она рыдала. По всем парням, которых мы укокошили. А больше всего - по тому, которого завалила сама. Мне никак не удавалось прервать ее стенания, и под конец я треснул ее по роже и сказал, что она спасла мне жизнь и вообще немного помогла. Притащился Блад:
- Как мы будем отсюда выбираться, Альберт?
- Надо подумать.
Я подумал и понял, что дело безнадежное. Скольких бы мы ни убили, будут приходить новые. Теперь это для них дело чести. Их чести.
- Как насчет пожара? - предложил Блад.
- Смотаться под прикрытием огня? - Я покачал головой. - Не выйдет. Они окружат все здание.
- А если мы и не будем выходить? Сгорим вместе с домом?
Я посмотрел на него. Отважное и, главное, чертовски умное решение.
5
Мы собрали весь деревянный мусор, все маты, разломали шведскую стенку, стащили в кучу к деревянной перегородке зала трамплины, шесты, скамейки короче, все, что горит, и подожгли ненавистный хлам. Затем мы проследовали за Бладом к месту, которое он для нас присмотрел. Котельная, глубоко в подвале. Там мы все забрались в котел и задраили люк, оставив открытым только вентиляционный клапан. С собой мы также прихватили один мат и все оружие и боеприпасы, которые удалось забрать из зала.
- Что-нибудь чуешь? - спросил я Блада.
- Пока беру только одного парня. Здание горит хорошо.
- Сможешь определить, когда они свалят?
- Возможно. Если они свалят.
Куиллу Джун от всего происшедшего била дрожь.
- Не наложи в штаны, - сказал я ей. - К утру здание рухнет, они пройдутся по развалинам, найдут кучи обгорелого мяса и, надеюсь, не станут определять, где женское. И все будет прекрасно... если мы здесь не задохнемся.
Она едва заметно улыбнулась и приняла бравый вид. Отличная оказалась девчонка. Улеглась на мат и прикрыла глаза, стараясь уснуть. Я тоже был весь измочаленный. И тоже закрыл глаза.
- Справишься? - спросил я Блада.
- Постараюсь. Ты лучше поспи.
Я кивнул и тут же отъехал.
Когда я проснулся, Куилла Джун крепко спала, положив голову мне на плечо и обняв меня за талию.
Я едва мог перевести дух. Как в жаровне. Черт, это и была жаровня, к стенке котла не прикоснешься. Блад залез на наш матрас - только борцовский мат не позволял нам всем испечься заживо - и спал, положив голову на лапы.
Девчонка спала по-прежнему голая. Я положил руку ей на грудь - теплая. Куилла пошевелилась и прижалась ко мне еще теснее. Я испытал сильнейшее возбуждение.
Потом я осторожно стянул джинсы и забрался на нее. Почувствовав, что я раздвигаю ей ноги, она проснулась, но было уже поздно.
- Не надо, остановись... что ты делаешь, прекрати....
Она была полусонная, слабая и, как мне показалось, не хотела по-настоящему сопротивляться. Вскрикнула, когда я начал, но потом все пошло как по маслу. Весь мат был залит кровью. А Блад по-прежнему спал.
Раньше все происходило по-другому. Блад кого-нибудь мне выслеживал, я заваливал, оглушал и смывался, не дожидаясь возможных дурных последствий.
Под конец она прогнулась, обхватила мою спину ногами так, что у меня ребра затрещали, и опустилась - медленно-медленно, как делаю я, когда качаю пресс в самодельном спортзале на автосвалке. Глаза ее были закрыты, она казалась расслабленной. И счастливой. Уж я-то знаю.
Мы проделали это несколько раз; спустя некоторое время предлагать стала она, но я не возражал. А потом мы лежали рядом и разговаривали.
Она расспрашивала меня о Бладе, и я рассказал ей, как случилось, что боевые собаки научились телепатировать и разучились добывать себе пищу, так что заниматься этим пришлось одиночкам или роверам, и как собаки вроде Блада вынюхивают телок для своих хозяев.
Я спросил ее, как живут люди в поднизе.
- Там очень хорошо. И очень спокойно. Все друг с другом вежливы. Как во всех маленьких городах.
- В каком именно ты живешь?
- В Топеке. Это совсем рядом.
- Да, знаю. Шахта находится в полумиле отсюда. Я как-то раз туда забрел, из любопытства.
- Ты когда-нибудь был в поднизе?
- Нет, и не уверен, что мне этого хочется.
- Почему? Там очень хорошо. Тебе понравится.
- Дерьмо.
- Это грубое слово.
- А я грубый.
- Не всегда.
Я начал злиться.
- Слушай, задница, чего ты мелешь? Я тебя загнал в угол и хорошенько оттрахал, что ты нашла во мне хорошего? У тебя, что, мозгов не хватает...
Она улыбалась:
-А я не возражаю. Мне понравилось. Хочешь еще?
Я был потрясен. И отодвинулся подальше.
- Тебя совсем, черт побери, перемкнуло! Не знаешь, что одиночки могут запросто изувечить девчонку из подниза? Ни разу не слышала родительских напутствий? "Смотри не суйся туда, там грязные вонючие волосатые одиночки". Никогда тебе такого не говорили?
Она положила руку мне на бедро и полезла вверх, царапая меня ноготками. Я снова возбудился.
- Родители ничего не говорили мне про одиночек, - прошептала Куилла, а затем затащила меня на себя, поцеловала, я ничего не смог с собой поделать. Пришлось ее еще раз трахнуть.
Боже, так продолжалось часами. Блад проснулся и проворчал:
- Слушайте, я не могу больше делать вид, что сплю. Я хочу есть. И я ранен.
Я спихнул девчонку - на этот раз она была сверху - и осмотрел Блада. Доберман отхватил у него добрый кусок правого уха, под пастью все было разорвано, шерсть на одном из боков вымокла от крови. Он был в ужасном состоянии.
- Да ты в ужасном состоянии! - сказал я.
- Ты сам не розочка, - огрызнулся он.
- Можем мы выбраться отсюда?
Блад скривил морду и покачал головой:
- Ничего не принимаю. Наверное, котел завалило обломками. Надо вылезти и посмотреть.
Мы некоторое время препирались, а потом решили, что, если здание рухнуло и хоть немного остыло, бродяги его уже обследовали. Если они не полезли в котел, значит, нас основательно засыпало. Или здание еще горит. В таком случае они еще здесь, дожидаются своего часа.
- Уверен, что справишься в таком состоянии?
- Полагаю, выбора у меня нет, - проворчал Блад.
Он действительно выглядел плохо. - Ты, похоже, решил трахаться до посинения, так что действовать придется мне.
Я почувствовал, что с ним что-то неладно. Он явно невзлюбил Куиллу Джун.
Я отвинтил заглушку люка. Неоткрывается. Тогда я лег на спину и уперся в него обеими ногами. То, что навалилось сверху, вначале не поддавалось, потом люк сдвинулся с места и наконец с треском распахнулся.
Я выглянул наружу. Верхние этажи рухнули на подвал, все превратилось в золу и пепел. Отовсюду валил дым, сквозь который едва сочился дневной свет.
