Я забеспокоился: как бы с намеченного пути не сбились.
Плюнул на все их протесты, спрыгнул. Пошел сам.
Легко и быстро. Но слышу: опять попутчики догоняют.
Подбежали. Идут рядом.
Поддерживают меня под локотки, а некоторые даже подщекотывать стали.
Это, значит, чтобы веселее идти было. И так расщекотали, что я остановился и давай хохотать что было сил.
Сам смеюсь, но чувствую – довольно.
С этим смехом так в темноте и останешься и до цели не дойдешь.
Собрал волю в комок, оборвал смех и – вперед. Но уже подустал от этого смеха. Сбавил темп.
Вдруг чувствую – щиплет кто-то. Не обратил внимания – нет, опять щиплют.
Отмахнулся. Но опять щиплют. Потом удар в спину получил и пинка.
Оказывается, это мои попутчики меня подгонять стали. Им, видишь ли, показалось, будто я медленно иду, не так быстро веду их к моей цели.
А кто их звал? Сами ко мне пристроились.
Тогда я собрал все свои силы и – бегом, чтобы от них оторваться.
Но, оказалось, напрасно. Они успели вцепиться в меня и повисли, как пиявки.
И я, может от усталости, а может от невнимательности, споткнулся и упал.
Растянулся со всего маху. Ногу сильно зашиб. Но и мои непрошеные гости с перепугу отцепились от меня.
Иду, хромаю. Переживаю, что так получилось.
И вдруг вижу: впереди забрезжило.
Кое-кто из идущих рядом, завидев мерцание, тут же сорвался и вперед.
Но не все.
Кое-кто остался со мной – помогать идти. А те, кто вперед умчался – скачками, скачками, дальше – больше, то вправо, то влево и… – сгинули куда-то с моего пути.
А путь-то все ухабистее становился, ладно хоть немного посветлело.
Но как ни осторожно шел, не угадал, в дерьмо вляпался. Видимо, те, что умчались вперед, перед тем как окончательно метнуться в сторону и пропасть, нагадили мне напоследок.
Ну да ничего. Меня уже этим не возьмешь.
Почистил ботинки – и дальше к цели. Тем более все светлее и светлее становится.
Чувствую, близок конец темного пути.
Вот она, идея!
Хотя понимаю, что поначалу будет трудно: уж очень долго в темноте шел.
Но это опять же не главное.
Главное – мрак позади, цель реальна и иду я к ней осознанно и только с верными попутчиками.
Вот уже третий день у меня сильно болело сердце.
Нет, это была не ноющая боль под лопаткой, к которой я за долгие годы уже привык, а такая, от которой отнималась рука, а в душу вселялся страх смерти, причем скорой.
Я не мог даже толком вздохнуть. Дышал, как рыба на песке, часто и не глубоко.
Я знал, понимал и чувствовал, что на этот раз с моим сердцем творится что-то серьезное. Но текучка и кажущаяся важность дел обманывали страх, и я махал рукой водителю: «Дальше», проезжая мимо больницы.
К вечеру же в грудь слева будто длинный штырь вогнали.
Лифт, как и прежде, вздрогнул, остановившись на моем восьмом этаже. И если раньше конвульсии лифта вызывали лишь раздражение, то сегодня от толчка даже сперло на несколько минут дыхание.
Жена спросила, как я себя чувствую, и ушла укладывать детей.
Я стряхнул с шапки снег, снял пальто, пиджак. Умылся, разделся и сразу лег в постель.
Под одеялом сердце немного успокоилось, и я стал засыпать, но почему-то без сна.
Утром проснулся рано. Сон приснился какой-то странный: будто у меня опухоль в голове.
Откинул одеяло. Сел на край кровати. Сердце работало как новенькое – никаких болей.
Солнце едва тронуло вялым светом воздух в окнах комнаты, и от этого все, что меня окружало, казалось каким-то нереальным.
Я встал. Потянулся, подошел к окну.
За окном была весна.
Я глубоко втянул в свои легкие насыщенный, будоражащий запахами воздух и удивился: под окном не было наших старых ветвистых тополей.
Вначале мелькнула мысль: «Это кто же умудрился за ночь срубить таких великанов? И причем без шума. И в холода. – И тут меня словно ледяной водой окатило. – Стоп, когда я засыпал, была зима. Почему же сейчас весна? И где, в самом деле, тополя?»
Для верности я распахнул окно и даже перегнулся через подоконник.
Весна – на улице была весна. И никакими деревьями под моими окнами ни в каком смысле и не пахло. Не было видно даже пеньков, вместо них глаз ласкали газоны с молодой сочной травкой.
«Что же, выходит, мне приснились и деревья, и мое больное сердце? Да?» – начал было я размышления, но полусонный голос жены остановил меня.
– Коль, ты что? Закрой окно, дует. – И она, накрывшись одеялом, перевернулась на другой бок.
Да, хоть и весна была, но я все же немного подмерз на сквозняке.
Я закрыл окно. Прошлепал к кровати. Но спать уже не хотелось.
Пошел в ванную. Там умылся, почистил зубы. Начал бриться. И опять – бритва была какая-то странная. Вроде, такая же, как у меня, той же фирмы «Шик», но бреет лучше, мягче и лезвия как-то расположены по-другому – наискось.
Повертел я бритву в руках и осторожно побрился.
Одеколон тоже: вроде бы и мой, но запах – совершенно незнакомый.
Жена еще спала, а я уже оделся и вызнал машину – решил сегодня приехать на работу пораньше.
Мой водитель, когда я с ним поздоровался и спросил, как здоровье его жены, странно посмотрел на меня и ответил, что не женат.
Тут уже я странно посмотрел на него и поинтересовался, у кого же полгода назад я гулял на свадьбе. Водитель, видимо, приняв мой вопрос за шутку, ответил, что уж точно не у него. А когда я, настаивая, снова спросил «у кого?», ответил:
– Как «у кого?» У вашей секретарши.
Вы еще там, когда плясали, ногу подвернули.
Мне надоело толковать с бестолковым водителем, и я, обидевшись и на это утро, и на него, замолчал.
Приехали.
Когда я поднимался к себе в кабинет на втором этаже, в коридорах было еще пустынно.
Зашел в кабинет. Снял шляпу и плащ.
Сел за стол, включил компьютер. Решил позвонить своему зубному врачу – что-то под коронкой зуб стал ныть.
Нашел в памяти компьютера файл «записная книжка», но кто-то напихал в него столько незнакомых мне имен, фамилий и телефонов, что еле разыскал своего дантиста.
Набрал номер, подождал, пока его позовут. Настроение у меня было неважное, так что я без приветствий стал ему жаловаться на зуб нудным голосом.
Он что-то там пропыхтел, а когда я раздраженно переспросил его, о чем он там мычит, он ответил, что я, должно быть, с утра хватанул, потому что он мне сроду никаких коронок не ставил. Месяц назад пломбу подновил, было дело, но коронок – никогда. Когда я начал возмущаться, он посоветовал мне подойти к зеркалу и открыть рот.
Я бросил трубку, открыл рот и уставился в зеркало. Золотых коронок во рту не было. Я перетрогал пальцами все зубы. Одна пломба, и все. Все остальные зубы – как новенькие.
Так, с открытым ртом, я и сел, позабыв положить трубку.
