Он пнул его ногой. Его трясло, как в лихорадке.
- Да расве это деньги?! - он уже не кричал, а визжал. - Я так мештал о патенте! Мы бы пустили "голос" в массовое происводство!..
- Вот заладил - патент, патент! Такой ящик любой школьник сможет смастерить...
- При шем тут ящик?! А синтетишеский голос?! А идея, вслет мысли?! Расве такое продают?! Вы хуже самых гнусных предателей - расгласить секрет стерео-микрофона с направленным действием, который дает наслаждение любому, кто сунет монетку в щель! О-о-о, а-а-а!.. Подумать только, наше детище в руках проклятых монополистов!
- Хватит разоряться, - миролюбиво сказал Косю. - Если ты такой умный и все знаешь, объяснил бы заранее, что к чему. Ладно, тысяча рё есть тысяча рё. Лучше выпей на радостях.
Но Буин взбесился не на шутку. Он выбил стакан из рук моего кореша.
- Люмпены проклятые! Подонки! Обалдели от жадности: Пока кисли в своей трубе, хоть бы книги пошитали. Уснали бы, что такое первишное накопление капитала. Да куда вам! Нищие нищие и есть!
- Заткнись ты, интеллигенция! - Косю тоже разъярился. - Да, мы нищие! А что тут плохого? У нищих тоже есть своя гордость и своя мораль. Лучше один рё сегодня, чем два завтра! Понял? Ни черта ты не понял, а еще образованный!
- Точно! - я решил поддержать друга. - Чего зевать-то? Дают - бери, бьют - беги, верно, Косю? А уж коли тысячу рё предлагают, хватай обеими руками! Сдался нам этот аппарат! А ты жадюга, жмот, вот кто ты есть!
- Ну и шерт с вами! - выкрикнул Буин. - Больше вы мне не компания!
- Слышишь, Сенсю? - кореш подтолкнул меня локтем. - Интеллигенция нами брезгует, рылом мы для них не вышли! Ой, сейчас мы начнем горько плакать! Да катись ты знаешь куда?! Давай, давай, проваливай! Небось, не пропадешь, снова в университет подашься. А мы не обученные, нам и так хорошо!
- И уйду! Вот восьму свою долю и уйду! Мы и глазом моргнуть не успели, как он отсчитал триста тридцать три рё и был таков.
- Эй, господин ученый, а где же твое "спасибо"? - заорал я ему вслед, и все девочки легли на пол от хохота.
Так кончилась наша дружба с Буйном. Поначалу мы ни о чем не думали. Каждый вечер устраивали сумасшедшие оргии. Я уже не мог смотреть на шампанское. Меня тошнило от одного вида бифштексов. Но все равно хотелось пить и есть. Нас все еще терзал голод. Неутолимый, жадный, бешеный, как дикий зверь. И мы буквально давились наслаждениями. Нам хотелось отыграться за все долгие годы лишений. Внутренний голос шептал остановись!, но мы не могли остановиться. Летели вниз, как сброшенный со склона камень. Наконец был истрачен последний золотой...
Кое-что изменилось в мире за этих три счастливых месяца. Синтетический голос приобрел огромную популярность. Девочки из баров, провожая нас после очередной попойки, пели тоненькими голосами, имитируя последний аккорд "Плача", - "Благодарю ва-ас!". Буин устроился инженером в компанию, купившую аппарат. А еще обозвал нас предателями! Попадись он нам в темном закоулке, мы бы ему показали! Впрочем, что с него взять - белой кости не место среди нищих.
Шли дни. Подул ветер - предвестник осени. В воздухе закружились желтые листья. Продав последний костюм, мы потопали к себе под эстакаду. Честно говоря, я даже почувствовал некоторое облегчение - хлопотная вещь деньги. Без них как-то легче, вольготнее.
Город был прежним - чистым, отчужденным и холодным. Впрочем, кое-что в нем изменилось: на каждом углу стоял наш робот-нищий. То есть теперь уже не наш, а Министерства здравоохранения. Компания К. провернула неплохой бизнес и заключила договор с министерством на поставку аппаратиков. Теперь эта штука получила новое имя - "Общественная копилка". Устройство осталось прежним. Компания К. загребала баснословные прибыли и, естественно, ликовала. Министерство буквально сочилось медом от счастья: за три месяца удалось выкачать из населения милостыню, запланированную на целый год. И правительство внакладе не осталось - оно могло сократить бюджетные ассигнования на здравоохранение ровно вдвое. Но больше всех торжествовали народные массы. Еще бы - не надо стоять в очереди и опасаться, что какойнибудь особенно страстный поклонник искусства звезданет тебя по уху, прорываясь к ящику, кроме того, чувствовать себя благодетелем очень приятно, особенно когда это стоит всего одну медяшку. А куда идут медяшки - голодным нищим или миллионерам в карман - это никого не интересует. Главное, чтобы прогресс ни на секунду не останавливался, а тут уж наше государство не зевает, будьте уверены!
А мы...^Что ж, мы хапнули уйму денег и могли бы взаправду разбогатеть. Сами виноваты - спустили все до последнего. Конечно, первые два дня мы переживали, шутка сказать - опять нищие. Но потом успокоились, вспомнив о бессмертной силе традиций. Буин все-таки научил нас кое-чему. Если все нищие захотят стать денежными тузами, пожалуй, развалится государство, а это повлечет за собой чудовищные последствия. Даже подумать страшно!..
... Мой кореш схватил меня за руку - я по привычке чуть было не опустил последнюю монету в автомат с табличкой "Вино". Я вздохнул и сунул медяшку в хлебный автомат. Выскочил тоненький ломтик, мы разделили его поровну и вышли на улицу. Вечерело. Вокруг - ни души. Дул холодный ветер.
Мы шагали, втянув голову в плечи. Со всех перекрестков до нас долетал тоненький печальный голосок - "Господа хорошие!" Тьфу ты, дьявол! Никуда не денешься от этой штуковины. Так уж устроена, что помимо твоей воли "Плач" лезет и лезет в душу. Мне стало сладко и грустно.
- Косю, друг, не завалялось у тебя монетки, а? Послушать бы...
Он извлек откуда-то потертую медяшку и проворчал:
- Только чтобы это в последний раз!
Тут я впервые хорошенько разглядел "копилку". Аппарат был куда изящнее нашего. Вверху красовалась надпись "Бедным на пропитание и огонек". Бедные - это к нам не относится. Мы не зарегистрированы ни в каких списках.
Поднеся монету к прорези "копилки", я вдруг задумался.
- Чудно получается, - сказал я. - Ведь эту штуку мы сделали. И ящик нашей конструкции, и "Плач" наш, и синтетический голос... Помнишь, как мы бились над концовкой "Благодарю ва-ас!"? А теперь захотел послушать плати денежки...
Кореш упорно смотрел в сторону и, как обычно, бормотал себе под нос так уж устроен мир, ничего не поделаешь... А я слушал, слушал, трепетно, всем сердцем, всеми порами тела. Прозвучал заключительный аккорд, и на меня нахлынула сладкая волна. Вместе с ней пришло острое желание слушать еще и еще, но денег уже не было.
- А все-таки хорошо они придумали, - сказал я, нежно поглаживая аппарат. - Ей-богу, хорошо! Ведь эта умная штуковина, изобретенная нами, приносит радость людям и дает хлеб всем беднякам.
- Не мели чушь! - взорвался вдруг Косю. Он разжал ладонь. - Видишь этот хлеб? Половину ломтя съел ты, половину съем я. А если разделить его между всеми голодными, что получится? Каждому достанется по крошке. Да что я говорю - по крошке! Жирные чинуши никому и понюхать не дадут хлебушка, все себе заграбастают. Не продали бы мы аппарат, хоть бы сами сыты были. Вот так-то, брат...
