Ознакомительная версия.
— А какие бывают еще?
— О, «Зеленый попугай» — за большие заслуги. «Красный» — за огромные. И «Белый» — за сверхзаслуги. Таким орденом увековечен лишь Папа Римский и ваш президент.
— Вы католическая страна?
— Можно сказать, что так. Хотя наши люди больше всего верят в своего сиятельного Президента.
Норман подумал, что и сам сейчас в него больше верит…
Ночь прошла. Что-то было во сне иногда беспокойное, но короткими только моментами. Алкоголь высокого качества сделал свое — отключил те участки, от которых, вчера ему серьезно казалось, можно сойти с ума.
Он заснул на твердом топчане, а проснулся на мягком матрасе с чистым бельем, и в пижаме.
В камере большие напольные вазы с цветами, и это надо — старый грязно-рыжий унитаз заменили на белый новый.
На столе в ведерке со льдом шампанское, и еще всякое-разное.
Суд был назначен на двенадцать часов.
Из доставленного с яхты гардероба Норман приоделся в то, что построже. И когда уже совсем был готов, начал все-таки волноваться.
Сам начальник тюрьмы поехал сопровождать его в тюремной машине и, извиняясь, произнес уже какие-то знакомые слова про вынужденные, диктуемые внешними обстоятельствами неудобства.
Зал был не очень большим, красиво отделанным полированным деревом. Норман сразу обратил внимание, что он заполнен публикой с белыми лицами в двух передних рядах и темно-смуглыми в остальных, коих было раз в десять больше. Сидевшие в первых рядах, имели блокноты и портативную звукозапись. А дальше, среди темной массы, у многих женщин почему-то были цветы.
Стрелки часов уже почти сошлись на двенадцати, но еще не совсем.
Норман сел, как положено, впереди, рядом с адвокатом.
Странно, почему здесь нет никаких портретов Брука? Он спросил.
— Как можно, сэр. Это было бы бестактно по отношению к независимой судебной власти.
Слева от них, из боковых дверей вышел человек в черной мантии и в той ромбообразной шапочке, которая осталась, кажется, еще с античных времен. Лицо — воплощенное беспристрастие и суровость. И Норман правильно догадался.
— Генеральный прокурор, сэр.
— Тогда процесс должен вести Верховный судья?
— Совершенно верно, сэр.
Дверь, чуть сбоку от судейской кафедры, открылась и появился некто в одежде пажа, исполненной в черно-коричневой гамме, и с жезлом в руках.
Жезл три раза стукнулся об пол.
— Его честь Верховный судья Грандайленда!
— Один раз «нет» и остальные «да», — быстрым шепотом напомнил ему адвокат.
Все встали при появившемся Верховном судье.
Тот, поднявшись на несколько ступенек к себе, положил перед собой два увесистых синего цвета тома, милостиво оглядел зал и дал знак садиться.
Большие очки и сам склад лица выдавали в судье человека благонравного и мудрого. Норману это понравилось, и стало спокойней.
Некто секретарского звания зачитал по бумажке чье дело рассматривается и в связи с чем.
Тут же он поднес и положил перед Норманом большущую Библию.
— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?
Норман положил на Библию руку и успел заметить стоявшее более мелкими буквами: «В картинках — для неграмотных и детей».
— Да.
Слово получил прокурор.
— Ваша честь! Трагедии, к сожалению, происходят даже на нашем острове.
Он сделал паузу, как будто предчувствовав реакцию соплеменников, — за спиной у Нормана прозвучал дружный печальный вздох.
— И мы убеждаемся, Ваше честь, что чаще всего причиной трагедии является сам человек.
Верховный судья обдумал фразу и согласно кивнул.
— Иногда не по злонамеренным планам или корыстному умыслу, Ваша честь, а по легкомыслию, кое является лишь внешне дружественным, а по сути, коварным спутником жизни.
— Н-да!! — стройно произнесли сзади этак голосов шестьдесят.
Верховный судья ласково поднял палец, чтобы не мешали говорить прокурору.
— Приходится замечать, что сторожащая человека умеренность иной раз покидает не только отдельных и редких граждан нашего острова, но и людей из Большого света.
Прокурор повел голову в сторону и посмотрел в первые два белых ряда. Верховный судья, чуть вытянув себя в кресле, взглянул туда же.
Там, за спиной у Нормана, завозились.
— И вместе со многими уважаемыми достижениями науки и техники этого большого мира мы видим злоупотребление алкоголем, а порой и откровенный разврат.
— Фу!! — хором сказали сзади, а Верховный судья удрученно покивал головой.
«Ведет к тому, что я действовал в неконтролируемом состоянии», — подумал Норман, но тут же услышал, как прокурор произнес полное имя и фамилию Бобби.
— Беспечный богатый человек не знал меру своим капризам и прихотям. Но хуже того! — Прокурор вознес указательный палец. — Он не знал горячего нрава нашего маленького, но очень гордого народа!
И что тут началось…
Норман, не уверенный в своей безопасности, осторожно повернул назад голову.
Вся темная часть зала дралась и ссорилась.
Из гвалта выделялись отдельные крики, среди которых расслышалось: «Хвостом твою мать»… «Чтоб ты спал с дикобразом»… «Шел бы ты медузу сосать»… И чисто по-женски: «Чтобы у тебя грудь отвисла».
И даже стало любопытно — как там еще, но Верховный судья встал и произнес не очень, впрочем, громким голосом.
— Требую тишины. Иначе прикажу очистить зал.
Всеобщий скандал погас с той же скоростью, что и возник, только два увлекшихся бойца чуть задержались, и один успел пожелать другому:
— Чтобы ты ел одни банановые шкурки!
На это Судья строго погрозил пальцем, давая понять, что даже у гнева должны быть свои границы.
Прокурор продолжил, указывая рукой на темные лица:
— Орел не так стремителен и лев не так свиреп, как житель нашего острова, если ему причинили обиду или так показалось.
И сделав паузу, начал снова, но в голосе его послышалась дрожь:
— Ваша честь, горько, однако надо признать: на острове еще есть нелегальная проституция.
— Е-есть! — раздалось в зале, но Грей не уловил интонации общей горечи.
Верховный судья, как не верящий своим ушам человек, воззрился на прокурора… потом в зал, словно надеясь найти там опровержение…
И не нашел.
Чтобы скрыть мучительное переживание, он прикрыл опущенное лицо рукой… но, молодец, скоро справился и сделал прокурору знак — продолжать.
— Ваша честь, две наши молодые проститутки, — Верховный вздрогнул, но снова справился, — вступили на яхте между собой в конфликт. И мистер, — прокурор опять назвал полное имя и фамилию Бобби, — бросился их разнимать. Разумеется, он был мгновенно убит — наши люди терпеть не могут, когда им мешают.
Ознакомительная версия.
