Позже. Я на месте. Мне совсем неинтересно, где это „место“ находится, хотя у меня есть космоскоп, и я мог бы легко вычислить координаты. Мне дали наркоз несколько часов назад и доставили сюда, пока я спал. Неподалеку выжженное пятно, оставшееся после их посадки. Но никаких других следов их пребывания.
Все же это — неплохой выбор и не сильно отличается от моей родины. Самое близкое сходство, какое я видел за все плавание. Псевдо-дендроны достаточно похожи на деревья, чтобы напоминать мне их, зеленый покров довольно сходен с травой, чтобы убедить любого, кто никогда не видел настоящей травы. Зеленая, местами полузатопленная местность с приятным климатом.
Единственные обитатели, на которых я наткнулся, — чрезвычайно занятое племя выпукло-изогнутых существ, которые едва замечают мое присутствие. Они четвероногие, отличаются плохим зрением и почти все свое время тратят на кормление. Похоже, что я невидим для них. Но все же они слышат мой голос и шарахаются от него. У меня не получается наладить с ними контакт. Единственный звук, который они издают, что-то вроде вибрирующего испуганного рева, но когда я отвечаю им аналогичным образом, они выглядят больше недоуменными, нежели склонными к общению.
Я заметил за ними одну особенность: когда они упираются в какое-нибудь препятствие, например, заросли, они или терпеливо обходят их, или идут напролом. Им не приходит в голову перелететь через них: они связаны силой тяжести так же, как новорожденный малыш.
А вот путешествующие по воздуху существа, которых я встретил, значительно меньшего размера. Они более звукообильны, чем близорукие четвероногие, и я достиг некоторого успеха в общении с ними, хотя мои результаты все еще ждут более кропотливого семантического анализа. Те их сообщения, которые я проанализировал, целиком посвящены обыденным темам. У них нет настоящей философии, и они не особенно к ней стремятся; они почти абсолютные экстраверты и имеют не более чем зачатки самоанализа.
Тем не менее, они ухитрились рассказать мне несколько забавных анекдотов. Они совершенно добродушные по натуре, хотя и слабоумные.
Они говорят, что ни они, ни близорукие четвероногие не являются доминирующим видом здесь. Эта роль принадлежит крупным личинкообразным существам, полностью лишенным внешнего покрытия. Из того, что они сумели сообщить мне об этой породе, я делаю вывод, что это кошмарные создания. Одно из летучих существ поведало мне, что гигантские личинки путешествуют в вертикальном положении на раздвоенном хвосте, но в это трудно поверить. Кроме того, я уверен, что чувство юмора — незначительная составляющая интеллекта моих воздушных друзей. Я буду называть их птицами, хотя они выглядят как жалкие карикатуры на птиц моей родины…
Позже. За мной охотятся. За мной охотятся гигантские личинки. Возвращаясь обратной дорогой, я увидел их, с большим любопытством изучающих мой след.
Птицы дали мне крайне неадекватное представление об этих существах. В действительности они незавершенные, потому что лишены полного внешнего покрова. Несмотря на их гигантский размер, я убежден, что они личинки, живущие под камнями и в гнилой древесине. Ничто в природе не создает такого впечатления наготы и незащищенности, как личинка, жирный недоразвитый червь.
Эти, впрочем, простые двуногие. Они завернуты в кокон, который, как представляется, они никогда не сбрасывают, как будто их выход из личиночного состояния был незакончен. Это неплотная искусственная оболочка, покрывающая центральную часть тела. По-видимому, они не в состоянии освободиться от нее, несмотря на то, что она определенно не является частью их тела. Когда я проанализирую их интеллект, я узнаю, ради чего они носят ее. А пока могу только предполагать. Это выглядит как принуждение, как некая психологическая привязанность, которая обрекает их в очевидном взрослом состоянии продолжать таскать коконы на себе.
Позже. Три гигантские личинки схватили меня. Я едва успел проглотить коммуникационную сферу. Они поймали меня и избили палками. Застигнутый врасплох, я не сразу разобрался в их языке, хотя понимание его стало доступно после короткого интервала. Язык неблагозвучный, резко звучащий и всецело приземленный, под чем я подразумеваю, что их мысли привязаны к словам. Казалось, что их речь не содержит ничего сверх произносимых слов. В этом гигантские личинки были ограниченней птиц, даром что обладали реальной силой и убедительностью, которых птицам недоставало.
— Что будем с ним делать? — спросила одна личинка.
— Давай так, — сказала вторая, — ты бей по тому концу, а я буду бить по этому. Мы не знаем, какой конец его голова.
— Может, испробуем его как наживку, — предложила третья. — Вдруг сом клюнет на него.
— Мы можем держать его живым, пока не придумаем, как его использовать. Тогда он останется свежим.
— Лучше давайте убьем его. Он и сейчас выглядит не слишком свежим.
— Джентльмены, вы совершаете ошибку, — произнес я. — Я не сделал ничего такого, что заслуживало бы смерти. И я не без таланта. Кроме того, вы не обсудили вариант, что взамен я буду вынужден убить всех вас. Я не собираюсь умирать просто так. И я буду благодарен вам, если вы прекратите колотить меня палками.
Звук моего голоса поразил и шокировал меня. Почти такой же грубый, как голоса личинок. В мою первую попытку общения на их языке мне было не до музыкальности.
— Эй, пацаны, вы слышали? Это слизень сказал? Или шутит кто-то из вас? Гари? Стэнли? Вы тренировались в чревовещании?
— Это не я.
— И не я. Звук точно исходил от него.
— Эй, слизень, это был ты? Ты можешь разговаривать, слизень?
— Разумеется, могу, — ответил я. — Я не младенец. А также не слизень. Я существо более высокоразвитое по сравнению с вашим видом, если, конечно, вы — типичные представители. Или может вы еще дети. Может быть, вы на стадии куколки. Скажите, вы на раннем этапе развития, на этапе завершения формирования или вы настоящие взрослые?
— Эй, пацаны, мы не обязаны выслушивать всякую чушь от какого-то слизня. Сейчас я размозжу его проклятую башку.
— Это не голова, это хвост.
— Джентльмены, возможно, я могу вам помочь, — сказал я. — То, по чему вы так усердно колотите, мой хвост, и я предупреждаю, чтобы вы прекратили это занятие. Разумеется, я разговаривал хвостом. Я делал так исключительно подражая вам. Я новичок в вашем языке и в вашей манере разговаривать. Вполне возможно, я совершил нелепую ошибку. Те выросты, которыми вы раскачиваете в воздухе, это ваши головы? Ну, тогда я буду говорить головой, раз такой у вас обычай. Но предупреждаю еще раз — не стучите палками по обоим моим концам.
