– Это не одно и то же! – сказал он убежденно. – Искусство, как и наука, анализирует и обобщает. Но делает это в едином процесс творческого воссоздания действительности. Понимаете, оно в одно и то же время отражает реальную действительность и осмысляет ее. Вот почему искусство в известном смысле есть некая божественная действительность. Простите, что я употребляю этот архаизм. Искусство – могучая сила, способствующая созданию человеческой общности, которая служит главной опорой современной цивилизации.
– Признаюсь, мне это непонятно, – сказал я уныло.
– Придет время – разберетесь, – ответил он спокойно.
Костер начал угасать, его мягкое, животворное тепло, как ни странно, напоминаломне тепло, которое в апогее своей силы излучало наше огромное умирающее Солнце.
Мишель разрезал рыбу надвое и нанизал обе половины на обструганный гибкий прут. Непостижимо, думал я, каким образом подобные варварские обычаи уживаются с душевностью земного человека…
– Рыбу надо запекать на слабом огне, – пояснил Мишель. – Тогда она очень вкусна… Впрочем, скоро вы в этом убедитесь.
– Никогда! – воскликнул я. – Ни за что! Он посмотрел на меня внимательно.
– Гм, странно!… Может, ваш желудок не привык к грубой пище?
– Не в этом дело… Что-то подобное мы предвидели. Последние два года на Дрии я питался естественной пищей, чтобы привыкнуть ко всяким неожиданностям. Но есть мясо живого существа?! Это… это…
– Ничего, – ободрил меня Мишель. – Поживем – увидим.
Он понес рыбу к костру. И тут явственно прозвучал голос Лены:
– Мишель, ты меня слышишь?
– Да, милая.
– Почему вы задерживаетесь? Лен, наверное, устал и хочет отдохнуть.
– Я спрошу его, дорогая. Мы тут собираемся запечь рыбу…
– Это отнимет у вас ужасно много времени…
– Ну и что? Приходи и ты.
– Я подумаю, – сказала она неуверенно. – Но все же мне кажется, что Лен…
– Уверяю тебя, Лен чувствует себя отлично… Хотя он несколько шокирован.
– Чем? – спросила она с беспокойством.
– Да моими дикарскими занаятиями. Однако должен тебе сказать, милая, что именно он поймал рыбу. Мне кажется, в душе Лен страстный рыболов, но его сковывают пережитки…
– Послушай, Мишель, только что передали обращение Центрального космического института всем научным постам. Их интересует, не наблюдал ли кто-нибуть проявлений эффекта Вилтинга… Что это значит?
Бегло взглянув на меня, Мишель ответил:
– Я скажу тебе потом, ладно? Не стоит волноваться…
Он уселся на землю, скрестив ноги, и принялся мне объяснять:
– Понимаете, Лен, наш Центральный космический институт вышел на связь с Дрией. Я должен сообщить туда о вашем появлении…
Я знал, что это неизбежно, но мне не хотелось, что-бы это произошло так скоро. Могучий лес и река, лениво, медленно катившая свои зеленые воды, неудержимо притягивали меня.
– Мишель, у меня к вам просьба, – сказал я. – Это мой первый день на Земле. Пусть он будет только моим.
Я еще успею пожить под наблюдением земных людей…
В его взгляде мелькнуло явное облегчение.
– Пожалуй, вы правы, – согласился он. И, подумав немного, добавил: – Не забывайте. Лен, мы не нуждаемся в образцово-показательных примерах. Нам важны искренние дружеские чувства. По-нашему, дружить – это прежде всего стремиться понять друг друга.
– Полностью с вами согласен, – сказал я убежденно.
– Поэтому хорошенько думайте, когда делитесь своими знаниями с людьми. Отняв у них радость жить, искать и бороться, вы лишите их ценнейшего духовного богатства.
– Я вас очень хорошо понимаю, Мишель, – сказал я взволнованно. – Вы не должны бояться. Ведь дорога познания бесконечна: знание порождает жажду новых поисков, открытий…
– Ты славный парень, Лен!…
– Я уже не одинок на Земле, – сказал я. – У меня есть друзья?..
Не ожидал, что мои слова так его обрадуют. Он засмеялся, лицо его сияло. Как много детской непосредственности в этих огромных, красивых земных людях!
– А сейчас. Лен, я тебе приготовлю такое блюдо, что просто пальчики оближешь!
Но даже эта угроза была уже не в состоянии испортить мне настроение. Я сел на берегу и загляделся на реку. Легкий ветерок пробежал по кронам деревьев, прошелестел и замер. Мне казалось, что я бы мог так сидеть часами, испытывая неизъяснимое блаженство.
– Что это за животное, Мишель?
– Где? А, это не животное, а насекомое… Мы называем его стрекозой.
– Как прекрасна Земля, Мишель!.. И как бы я хотел, чтобы ее увидели мои далекие сородичи..
Он усмехнулся в ответ и стал забивать в землю палку с развилиной.
