Совсем нехорошо стало Просперу Маурисовичу Кандалыку, когда он подумал, что с ним в Поселке сделают, если он и впрямь сообщит.
- Я-то промолчу, Тим, я-то человек, а вот ты меня подведешь, как тогда с прожекторами подвел, - заговорил он жалобным и одновременно укоризненным тоном. - Я-то что, а вот ведь ты не подумав полезешь, а там охрана, тебе же потом неприятности будут. Как ты этого не понимаешь, дурак ты, дурак! Ох и дурак! Остолоп и обормот! И другие за тебя пострадают.
Тим подошел к двери и взялся за ее ручку.
- Ну, до свидания я уже тебе говорил, так что до свидания, Проспер. Беги, сообщай.
- Да не собираюсь я сообщать! - взмолился Проспер Маурисович. - Я сообщать, Тим, никуда о тебе не собираюсь. Я о Странниках сообщать должен. И о странных событиях, которые они там у себя расшифруют и прикинут, просто это странное событие или не просто, а связано с ихними, Странническими поползновениями на наш Космос. А так - ни Странников, ни странного события ты всегда так себя ведешь, для меня это давно не странно, еще с той с прожекторами истории. Вот если другие сообщат, которым странно покажется, что кто-то там на комконовский вегикловый парк руку поднял, вот тут они сгоряча и неправильно расшифровать могут. Ты понял? Тебя ведь без совета, без помощи, без поддержки и взаимовыручки никак на Ла Гланду отпускать нельзя. Ты не спеши, подумай, Тим, ты, может, что-нибудь другое отцу придумаешь подарить, а?
- Нет, - ответил ему Тим, по-прежнему за ручку двери держась. - Я подарок уже выбрал. И не надо мне от тебя никакой взаимопомощи, раз ты так. Сам как-нибудь. А ты со своей взаимовыручкой, Проспер Маурисович, ко мне больше не суйся. Обидел ты меня. И разочаровал. Вот так-то!
- Я насчет взаимовыручки всегда тебе рад, Тим. - с сожалением, но очень решительно ответил ему на это Проспер Маурисович. - Я хочу, чтобы ты это себе запомнил. Но я никогда не буду оказывать тебе помощь в незаконном присвоении собственности Комкона, Эксклюзивным Представителем которого я здесь являюсь. Особенно после той истории с прожекторами. Так и запомни, Тим. Никогда!
- Ах, так? Тогда я тоже тебе кое-что скажу, Проспер Маурисович. Ты тоже можешь ко мне насчет взаимовыручки обращаться - Тим Камеррер не из тех, кто будет помнить обиды, когда его взаимовыручка вдруг понадобится. Но ты меня даже и не проси, чтобы я тебя попросил насчет взаимопомощи на Ла Гланде. Не попрошу. Что угодно - только не это. Потому что, повторю тебе, я разочарован и обижен. Я от тебя такого отношения вовсе не ожидал. До свидания, Проспер Маурисович!
С этими словами Тим вышел и оставил Проспера Маурисовича в одиночестве и с горечью в сердце.
* * *
- Ты куда это собрался на ночь глядя? - спросила стерва Мария, глядя на Тима, размякшего в кресле перед телевизором.
Тим для начала размяк еще больше, но потом взъерепенился.
- Вот это "это", - конфликтным голосом сказал он. - Ты почему сказала "это"? У тебя никаких прав на это "это" нет и не может быть. Спросила бы как все люди, куда, мол, идешь, милый, не надо ли чем помочь? Сравни: "Ты куда собрался?" (нежным, хотя и удивительно противным фальцетом). Или вот так: "Ты куда - ЭТО - собрался?" (гадким басом).
- Я тебе вопрос задала, бабник (слово "бабник" Мария как всегда выплевывала с большим упором на первую букву "б"). Куда это ты намылился? Ты куда сопла-то начистил, чудовище несуразное?
Тим поначалу решил защитить свое достоинство и высказать стерве все, чего ее поведение заслуживает, но потом вспомнил, что времени мало и решил демонстративно ее выпад насчет "бабника" и "чудовища" проигнорировать.
- ЭТО! - сказал он, как бы думая вслух. - Нет, ну надо же - ЭТО. Сидит себе человек, программу интересную смотрит, вечер на Территории, устал - а ему говорят "ЭТО"! Человек сидит себе и смотрит интересную программу. И никого не трогает. И вообще-то думает отдохнуть и поспать. А в это время, его самый родной человек, вместо того, чтобы...
В этот момент самый его родной человек выключил телевизор с программой примерно годовой давности и заорал:
- Я, конечно, дура и я, конечно, не понимаю! Он куда-то намылился, а дуре можно и не говорить ничего! Весь поселок шу-шу-шу, и на меня с жалостью смотрит...
- С жалостью, - наливаясь гневом, повторил Тим. - Это интересно. Скажи мне, Мария, кто конкретно смотрит на тебя с жалостью?
Мария не очень любила, когда Тим наливается гневом, поэтому немножко сдала назад.
- Ну, может, не с жалостью, может, просто осторожничают, но все равно смотрят.
Тим встал.
- Мария, - произнес он, - прекрати свои претензии и выслушай меня внимательно. Я сейчас уйду, потому что мне надо. Мы с тобой иногда не очень мирно живем, но я хотел, чтобы ты знала, Мария: никакая женщина здесь не замешана. Знай, Мария, мы, Камерреры, своим женам первые пять лет никогда не изменяем. А то, что потом, зависит от них - такова наша человеческая природа Камерреров. Так мы приучены. И если кто-нибудь что-нибудь где-нибудь когда-нибудь (в течение пяти лет) тебе скажет, что, мол, Тим, Мария, от тебя гуляет, ты можешь спокойно расцарапать его мерзкую рожу.
- Не беспокойся, - ответила ему Мария, ничуть не сбавив обвиняющего тона в нотках своего голоса. - Уже. Разодрала так, что два дня рожу свою поганую наращивать будет. И все из-за тебя, бабник поганый!
На что Тим понимающе пожал бровями и начал собираться к ночному путешествию на Ла Гланду.
Посмотрев на то, как собирается Тим, и попрожигав его вот уж поистине прожигающим взглядом, Мария сказала:
- Это что-то серьезное. Я с тобой. И только попробуй.
Тим попробовал. Потом пожал на это плечами и на улице повторил попытку:
- Тебе говорено дома сидеть?
Мария со злостью промолчала.
Тим остановился и стал прикидывать, как бы все-таки от нее отвязаться. Не то чтобы он не понимал, что от Марии, если уж у нее вступило, отвязаться невозможно. Он прекрасно все понимал, не первый (хоть и не пятый) год вместе. Но Тиму очень не хотелось тратить время на споры с человеком, с которым очень трудно спорить. Он совсем не хотел ввязываться в серьезную драку, когда такое дело. Он поэтому возмутился и сказал:
- Мария!
- Ха! - ответила жвна.
Он еще сильнее сказал:
- Мари-ия!
И после того, как Мария на него посмотрела, Тим неожиданно подумал, да пусть ее, потому что ее это тоже касается. Если не получится. Ему только очень не хотелось сдаваться перед женщиной. Пусть даже это Мария. Он поэтому сделал вид, что навязывает ей ее же решение.
- Иди за мной, - приказал он.
И опять Мария ответила:
- Ха!
И выплюнула напоследок:
- Бабник!
Тим задумчиво оглядел жену.
- Мария, - убеждающим голосом начал он. - Я даже совсем никакого внимания не буду обращать на твой несправедливый упрек. Он глуп. Мне очень не хочется, Мария, чтобы люди тыкали в меня пальцем и говорили: "Вот идет человек, жена которого глупа и несправедлива". Мне придется заставлять их молчать, но у меня время никакого нету на это. Я вынужден взять тебя с собой, Мария, чтобы люди не видели, как ты глупа. А теперь иди за мной и постарайся мне не мешать.
