— А что нас ждет? — спросил кто-то из задних рядов.
Широкоплечий красавец сдержанно улыбнулся и чуть пожал плечами.
— Муки вечной смерти и скрежет зубов, — сказал он, — Впрочем, каждого ждет свое. Мы не люди и не гребем всех под одну гребенку.
— Посмотрим, кто кому сейчас ад устроит, — сказал некто бравого вида, с глубоким шрамом на левой щеке. — Я в штыковую ходил, и напалмом меня жгли… я такой ад видел, что вам и не снилось.
— Любопытно, — улыбнулся широкоплечий красавец. — Мы с вами это обсудим, господин майор. Возможно, даже мы сможем привлечь вас в качестве консультанта. При условии, что вы на самом деле сможете нам рассказать чтото стоящее. Только боюсь, майор, вы меня неправильно поняли. Ад — это не жизнь после смерти в муках. Пусть в страшных муках, но все-таки жизнь. Ад — это вечная смерть. Ну, да ладно. Скоро вы все сами поймете. Еще раз хочу сказать, что не всех ждет одинаковая участь. А сейчас вас проводят…
Слева раздался точно такой же приглушенный щелчок, как прежде справа.
Все повернулись на звук. Дверь медленно распахнулась. Темно-красное марево, казалось, хотело выплеснуться наружу, но что-то сдерживало его. В зале по-прежнему было свежо и прохладно, но всех, кто стоял в нем, охватил ужас.
Каждая клетка, каждая молекула их тела завибрировали и была готова распасться на атомы, только бы не делать шаг за порог. Мышцы свело неприятной судорогой. Мужчины и женщины, молодые и старые, не спеша, по одному, направлялись в сторону распахнутой двери. Они знали, что обязательно должны войти в нее и ничто не изменит однажды заведенного порядка.
— Вот еще что, — сказал широкоплечий.
Дверь быстро захлопнулась. Все кто был в зале с колоннами почувствовали облегчение. Чувство это было настолько сильным и настоящим, что кое-кто даже поверил, что все самое страшное уже позади.
— Чуть не забыл, — сказал широкоплечий. — Нам нужны помощники. Точнее один помощник. Вертел, знаете ли, повертеть… дровишек подбросить… смолы подлить… Конечно, можно все автоматизировать, но… человеческий фактор тоже кое-что значит. Работа тяжелая, круглосуточная. Выходных и отпусков не бывает. Замечу лишь, что по силам и мужчине, и женщине. Тут никакой дискриминации не будет. Само собой, тот, кто у нас работает, освобождается от всего… — замялся широкоплечий, но быстро нашелся, прочего. То есть получает отсрочку. Как только он захочет все бросить, отсрочка аннулируется и все вернется на круги своя. Повторяю работа тяжелая, но выдержать способен каждый. Нам очень не хотелось бы, чтобы пришлось неожиданно искать замену.
Поэтому я сам выберу кандидата, исходя из своих соображений.
Красавец окинул присутствующих взглядом. Все смотрели на него, как и прежде не издавая ни звука.
— Владимир, попробуете? — улыбнулся широкоплечий.
— Хватит уже, напробовался, — недобро ответил Владимир.
— Вы что на нас в обиде?
— Да чего уж теперь обижаться. Сам сварил, сам и скушал.
— Что-то я вас не пойму. Вы сожалеете о нашем соглашении?
— Я давно о нем сожалею. Только вернуть назад было ничего нельзя.
— Хм… — усмехнулся широкоплечий, — вы очевидно считаете, что получить пожизненное заключение в одиночной камере было бы лучше? Если не ошибаюсь… тридцать два года. Без двух месяцев…
— Я человека убил. И я должен был за это заплатить… Людям. А теперь мне приходиться платить тебе.
— Все равно я что-то не пойму, — наморщил лоб широкоплечий, — в чем тут связь?
— За все нужно платить, — ответил Владимир, — так что в этот раз…
Владимир не закончил фразу. Широкоплечий красавец поднял руку, останавливая его, и сказал:
— Что же… Как я уже говорил никто никого не собирается принуждать.
Николай. Что мне ответите вы?
— Что?..
— Мне нужен помощник.
В зале с колоннами было тихо. Молчали стены, молчали гости. Молодой человек в черном строгом костюме, сидя в кресле, улыбнулся Николаю добродушной улыбкой.
— Я согласен, — ответил Николай.
Эхо отозвалось гулко и, блуждая между колоннами, многократно повторило слова согласия.
Кругом было нестерпимо душно и жарко. Очень жарко. Воздух был настолько плотным, что казалось, в нем распылены тонны графитовой пыли.
Николай проверил показания манометров, самописцев и подошел к умывальнику. Нестерпимо хотелось пить. В грязном, запотевшем зеркале, висевшим над умывальником, отразились контуры силуэта Николая. Он открыл кран и прильнул губами к вялой струйке воды. Он пил до тех пор, пока в желудке не осталось места. Но жажда по-прежнему была все такой же сильной.
Прошло уже несколько дней, а Николай так и не привык к этому. Он набрал пригоршню воды и бросил ее в лицо. Проведя по лицу ладонью, добровольный помощник набрал еще одну пригоршню воды, вылил ее на голову и пригладил волосы рукой. Двигаясь ото лба к затылку ладонь наткнулась на шишку.
Николай осторожно ощупал голову руками. Два небольших костяных нароста со вчерашнего дня немного увеличились в своих размерах…
Июнь — июль 1999 год
