Гарри задумался, не пора ли и им отбыть по своим делам – им так и не представилась возможность объяснить профессору Маккензи, что они вообще здесь делают, – и тут послышался сигнал радиотелефона. Яхту вызывал доктор Романо.
– Наверное, забыл зубную щетку, – предположил Джордж.
Однако причина оказалась не столь тривиальна. К счастью, динамик в рубке был включен, и им буквально пришлось выслушать весь разговор, не прибегая к столь щепетильной для джентльмена уловке, как подслушивание.
– Послушай, Скотт, – сказал доктор Романо, – думаю, я обязан тебе кое-что объяснить.
– Если вы меня надули, то я отсужу у вас все до последнего…
– О, никакого обмана. Однако я несколько на тебя надавил, хотя все мною сказанное – правда. И злиться на меня нет причин – сделка честная. Правда, пройдет немало времени, прежде чем ты на ней хоть что-то заработаешь, и сперва тебе придется вложить еще несколько своих миллионов. Видишь ли, эффективность процесса необходимо повысить еще на три порядка, прежде чем он станет коммерческим: тот брусок урана обошелся мне в пару тысяч долларов. Погоди, не кипятись – это можно сделать, не сомневаюсь и минуты. Свяжись с доктором Кенделлом, он проделал основную работу, и уговори его перейти на работу из моей фирмы к себе, сколько бы тебе это ни стоило. Ты парень упрямый, и теперь, когда дело в твоих руках, я знаю, что ты доведешь его до конца. Вот почему я хотел, чтобы оно попало именно к тебе. Ну и, конечно, из поэтической справедливости – так ты сможешь возместить хотя бы часть нанесенного тобой природе ущерба. Жаль, правда, что ты при этом станешь миллиардером, но тут я ничего поделать не смогу.
Погоди – не перебивай. Будь у меня время, я завершил бы работу сам, но на это уйдет еще минимум три года. А врачи сказали, что у меня есть только шесть месяцев: я не шутил, когда говорил, что очень тороплюсь. Рад, что мне не пришлось это упоминать, когда мы заключили сделку, но поверь – если бы пришлось, я пустил бы в ход и это оружие. И последнее… когда процесс заработает, назови его моим именем, хорошо? Вот и все… и не звони мне. Я не отвечу, а поймать меня ты не сможешь – сам знаешь.
Профессор Маккензи даже не дрогнул.
– Что-то в этом роде я и подозревал, – сказал он, ни к кому не обращаясь. Потом сел, достал из кармана логарифмическую линейку и отключился от окружающего, бросив лишь мимолетный взгляд на Гарри и Джорджа, когда те, вежливо попрощавшись, перебрались в подлодку и отчалили.
– Окончательный результат этой встречи, подобно многим другим событиям, мне до сих пор не известен, – завершил рассказ Гарри Парвис. – Вероятно, профессор Маккензи столкнулся с какими-нибудь трудностями, иначе мы бы уже услышали об этом процессе. Но я ни секунды не сомневаюсь, что рано или поздно процесс будет отработан, так что будьте готовы продать свои акции шахт и рудников…
Что касается доктора Романо, то он сказал правду, хотя его врачи несколько ошиблись. Он протянул еще год, и, полагаю, «Морская пена» немало продлила ему жизнь. Его похоронили посреди Тихого океана, и мне только что пришло в голову, что старикану бы это пришлось по душе. Я ведь говорил, что он был фанатичным борцом за сохранение окружающей среды, и… какая пикантная мысль: не исключено, что прямо сейчас некоторые из составлявших его тело атомов проходят через его же молекулярное сито…
Я вижу недоверчивые взгляды, но это факт. Если взять мензурку воды, вылить ее в океан, хорошенько перемешать, а потом зачерпнуть той же мензуркой воды из океана, то в ней окажется несколько десятков молекул из первоначальной порции. Так что… – он мрачно усмехнулся, – это лишь вопрос времени, что не только доктор Романо, но и каждый из нас пройдет через его сито и оставит на нем толику себя. И на этой мысли, джентльмены, позвольте откланяться. Желаю вам всем наиприятнейшего вечера.
