— Вы развелись? — спросил Саня.
— Да нет, помер он, скончался можно сказать, скоропостижно. Царствие ему небесное!
— От чего, он же не болел? Несчастный случай?
Розка весело рассмеялась:
— Ну, если цирроз печени можно назвать несчастным случаем, то да.
Саня мгновенно поставил рюмку на стол.
— Да ты-то чего боишься? Тебе это не грозит. Мой бывший был, царство ему небесное, потомственным алкоголиком. У них династия алкашей.
— Династия-это, когда несколько поколений одной семьи занимаются одним делом, а вовсе не алкаши. — Проявила свою эрудицию Ирка.
Розка улыбнулась улыбкой Династия-это, когда несколько поколений одной семьи занимаются одним делом, а вовсе не алкаши. — Проявила свою эрудицию Ирка.
Розка улыбнулась улыбкой Джоконды.
— Вот и я говорю, что вся их семья занималась одним делом — пили, прадед пил, дед пил, мать с отцом пили до полного беспамятства и два брата у него тоже алкаши. И чем это тебе не династия? Не цари, конечно, не сталевары, но тоже династия. кой Джоконды.
— Вот и я говорю, что вся их семья занималась одним делом-пили. Прадед пил, дед пил, мать с отцом пили до полного беспамятства и два брата у него тоже алкаши. И чем это тебе не династия? Не цари, конечно, не сталевары, но тоже династия.
— Слушай, Роза, а почему ты тогда за него замуж вышла? — спросила я.
— А потому, что «любовь зла». Вот я козла и полюбила.
Розке сорок пять, но выглядит она гораздо моложе. Голос у неё звонкий, а смех просто оглушительный. Но есть в ней какой-то странное обаяние, перед которым трудно устоять.
Короче, домой я пришла пьяная и весёлая и дома, на своём диване обнаружила Софа.
— Ба, — развеселилась я. — Какие люди в Голливуде! Давно не виделись. И где же это вы, юноша, пропадали?
— Ты странная. — Сказал он.
— Ничего не странная, просто пьяная немного.
Он задумался. Но, очевидно, он неплохо изучил нас, если он действительно пришелец, в чём я уже не сомневалась. Интересно, а у них там пьют или нет?
— Я никогда не пил спиртное — Сказал он грустно.
— Намёк поняла, но не могу тебе ничем помочь. Дома у меня ничего нет. А как вы расслабляетесь?
— Не так.
— Это я уже поняла. А как?
— Звуки-просто ответил он.
Я поняла, что ничего не поняла, но сделала умное лицо, чтобы не упасть этим лицом в грязь.
— Что «звуки»?
— Есть звуки, которые приводят нас в состояние блаженства, но их не слышно.
— Если в состояние блаженства, то это хорошо, а остальное я ничего не поняла. Ладно, у каждого свой кайф.
Тут я вспомнила вопрос, который меня, как скромную девушку, сильно волновал.
— Слушай, Соф, а как там у вас с сексом?
— Так же, как и у вас.
— Ну, надо же, такой большой космос, а в этом деле никто ничего нового изобрести так и не смог! Ты не удивляйся, что я тебя об этом спросила, я — девственница и этот вопрос меня очень интересует, но чисто теоретически.
— Я знаю.
— Ты, что, гинеколог?
Пришелец — гинеколог! Такое могло случиться только со мной! Ни к кому больше не заявляются пришельцы — гинекологи! Интересно, этим можно гордиться?
А потом я отключилась — мозг устал бороться с алкоголем. Просто провалилась в глубокую чёрную пропасть, где нет ни звуков, ни света, ничего.
Утром я проснулась от жажды. В горле было сухо, как в пустыне. Голова не просто болела, а разрывалась на мелкие кусочки, и каждый кусочек болел нестерпимо! Ну, надо же было так напиться! Зачем? Каждый раз, после праздников я всегда задаю себе этот вопрос. Рынок отменяется. Никуда я не пойду, тем более, что уволить меня некому, я сама себе начальник.
И тут я обнаружила рядом с собой, в своей постели чьё-то постороннее тело. Я заорала! Это же надо было так налакаться!
Он смотрел на меня, ничего не понимая.
— Что случилось? — Спокойно спросил он.
Мысли читать на этот раз он не рискнул.
— Что было?
— Ничего. Мы спали.
— Ты меня поимел? — Страшным голосом спросила я.
— Нет, хотя ты на этом настаивала.
— Не ври!
— Да я и не вру. Я с трудом уложил тебя спать. Ты согласилась при условии, что я буду чесать тебе пятки.
— И ты чесал?
— А у меня, что, был выбор? Чесал, пока ты не уснула.
Господи, откуда же берутся такие идиоты?! А ещё говорил, что с сексом у них так же, как и у нас. Ни фига не так! Хотя, с другой стороны, он, всё-таки молодец! Очень морально — устойчивый молодой человек.
— Тебе плохо? — спросил он.
— Бывало хуже, но реже. Выпил бы столько, и я не знаю, что бы с тобой было.
— А зачем же ты тогда пьёшь?
Вот дундук! Да кто же может ответить на такой философский вопрос?
— А зачем вы свои звуки слушаете?
— Но от них не бывает плохо, только хорошо.
Голова разрывалась на куски, словно в неё забросили гранату.
— Ну и ладно! Может мы и не такие продвинутые, как вы, но веселимся не хуже.
Он смотрел на меня с состраданием, от чего я бесилась ещё больше. Не можешь помочь — нечего сострадать!
— Давай я тебя вылечу. — Предложил он.
— Опохмелиться дашь? Но я не опохмеляюсь. Перетерплю как-нибудь.
— Да нет же, я тебя вылечу!
— Всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит, — хихикнула я — Валяй, давай, лечи, всё равно хуже уже не будет.
Он всего лишь провёл рукой по моим волосам, боль прошла. Я стояла бодрая и свежая, как будто только что родилась на этот свет. И я уже ничему не удивлялась.
Он приготовил мне вполне приличный завтрак и молча смотрел, как я ем. И улыбался мне своими нечеловеческими глазами.
Не знаю, что со мной произошло, но впервые за всю свою сознательную жизнь, я почувствовала себя совершенно спокойной и умиротворённой, как-будто кто-то оберегал меня и заботился обо мне. Даже странно. Словно кто-то взял пылесос и прочистил мои мозги. Я вообще не могу объяснить, что за странное состояние у меня тогда было.
— Что ты чувствуешь? — Спросил он.
— Не могу описать. Мне очень хорошо. Всё так просто и понятно! Так спокойно! А ещё мне кажется, что я могу всё!
— Всё — не всё, но очень многое. В тебе проснулся твой скарр и этой ночью я тебя раскодировал. Теперь ты, наконец — то стала тем, кто ты есть.
— Не спрашиваю тебя, как ты это сделал.
— Ничего особенного, просто позвал скарра и он проснулся.
Я не поняла, что всё это значит, но решила ничему не удивляться и всё воспринимать, как должное. Где-то во мне шевельнулось незнакомое, чужое, неземное знание, но пока еще я не научилась им пользоваться. И я не чувствовала в себе никого постороннего, ни сонного, ни бодрствующего.
