Без долгих слов она вышла и стала разматывать буксирный трос. Вот на такой женской тяге я и добрался до папашиного дома.
Владелица «Тойоты» уже хотела трогаться с места, когда я снова напомнил.
— Девушка, с меня "шанель номер пять".
Она отрицательно мотнула головой.
— Тогда бутылка "бургундского".
Опять отрицаловка.
— Может, стакан компота?
— Вот это подходит.
Я тут же послал выскочившего папашу подсуетиться насчет угощения и усадил дамочку в кресло-качалку в наиболее ухоженной части садика. Обзор нижней части дамского тела оказался как всегда отличный. Некоторым нравятся мясные бабы, у которых все выпирает, но только не мне. Так вот, новая знакомка была в моем вкусе, аккуратненькая барынька.
— Мне показалось, что на улице Нейтринной кто-то в кого-то стрелял, — ехидно припомнила она. — Судя по дырке в капоте, стреляли в…
— Этот «кто-то» чуть-чуть, самую малость, пальнул в меня. Наверное, обознался. Такое еще случается.
— Вы не хотите сообщить куда следует? — спросила дамочка.
— Я не ябеда.
— Странная молчаливость. Вы случаем не мафиози? — уточнила она.
— Ну просто… мне немножко не везет в этом городе. Впрочем, моему корешу Степе Неелову не повезло всерьез. Когда я приехал из Свердловска, он был уже трупом, тем не менее милиция как-то косо на меня посмотрела. Я опасаюсь, что второй сомнительный эпизод может испортить мою биографию.
— Я знаю о деле Неелова. Я даже читала его последний опус. — Дамочка довольно активно втянула притащенный моим папашей компот. Мне показалось, что старый алканавт все-таки добавил в него ликеру — для "скусу".
— Значит, вы трудитесь либо в ментовке, что маловероятно, учитывая ваш вдохновенный вид, либо в местной газете, — предположил я. — Ага, вы — журналистка. Ну так что будете писать насчет этого подлого дела?
— Ничего, пока не будет раскрыто, — довольно безразлично отреагировала дамочка.
— Странно, учитывая, что ваша газетка любит вставить московским властям за разгул криминала. Так какие соображения у вашего начальства?
— Я и есть начальство, зам главного редактора, Елена Тархова.
— А я, кстати, Леня, какое приятное созвучие у наших имен.
— Так вот, Леня, мы попеняем московским властям, когда момент настанет, ну а… в городе должны быть вполне уважаемые люди.
— Такие, как начальник ГУВД. Я понял, если что не ладится, надо свалить на дурную Москву, если же что-то тип-топ получается, значит, наши городские начальники отличились. Отличная тактика, учитывая, что во всем городке и его окрестностях ничего кроме вашей газеты приобрести нельзя.
— Центральная пресса и даже Свердловская слишком дорого встанут за счет подвоза… А Москву нам действительно любить не за что.
— Да уж, все местные оголодали так, что задницы паутиной заросли, — «поддакнул» я.
— Все не так просто, как вам хотелось бы. Раньше население нашего городка относилось как бы к высшей касте. Кто-то без дела ерзал на своем рабочем стуле, кропал там стишки, выпиливал лобзиком, размышлял о летающих тарелках, но зарплату и все такое имел, кто-то вымучивал диссертацию, кто-то неторопливо делал науку, годами что-то изобретал, проталкивал, ждал. А сейчас надо ежесекундно мельтешить. Не подвертишься сегодня, завтра будешь в обносках ходить. И все знают, кто в этом виноват.
— А также кое-кто знает, на чем держалось благополучие вашей высшей касты. Вначале жила она на горбу у селян-крестьян, которые до пятьдесят пятого года от голода пухли, танцевала на хребте у зэков, от которых только лагерная пыль осталась. Жировала ваша каста за счет работяг, у которых вся жизнь проходила между станком и фугасом бормотухи.
— Да уж, а сейчас у них в животе «смирновская» булькает, когда они по чужим огородам картошку выкапывают, чтобы зиму протянуть… — огрызнулась госпожа Тархова.
— Нефтяная река ради вашей касты за кордон текла, пока не выдохлась.
— Вы — начитанный мальчик, Леня, спасибо за сведения. Но, между прочим, здесь люди не базаром жили, они думали о том, как до Марса долететь.
— Братанчик ваш Тархов, как мне кажется, всегда больше думал о приятных сторонах жизни. Не зря же он служил секретарем комсомольского горкома, а сейчас — зам Гунякова по фонду.
— А вы спекулянт. Вы Родиной торгуете. Мне про вас лейтенант Хоробров рассказывал, — перешла в наступление Елена.
— А вы Родиной даже торговать не умеете, поизносилась она вашими стараниями. Если бы у вас Марс был отчизной, там и песок стал бы в дефиците.
— Казнокрад.
— После вас мало что в казне осталось.
— Вы, Леня — буржуазный хищник.
— А вы, Лена — красный микроб.
— Перекупщик.
— Да уж у вас не перекупишь, все тут схвачено.
Она несколько замешкалась, а я вежливо помог.
— Еще скажите, жидовская морда. Это вы быстро научитесь произносить.
— Нет, морда у вас ничего, — неожиданно откликнулась Елена. И стало ясно, что предыдущей перепалке она никакого особого значения не придавала. Я ведь не задел ее женских достоинств.
— И у вас отличная. Фигурка тоже потрясная. Может махнем в лес, за грибками, ягодами и прочими фигами-мигами? Вы в красной косынке, коса болтается, я в ермолке с развевающимися пейсами. На велосипеде поедем, говорят он половое влечение снижает.
— А если вдруг увеличивает?
— Тогда лучше сходим куда-нибудь вечерком, потанцуем. Я отлично чувствую музыку — словно у меня в одном месте скрипичный ключ. Кроме того я классный плясун. В самом деле, у меня ноги виртуоза.
— Не верю, вы косолапый… Ладно, вот вам мой телефон, позвоните сегодня в семь вечера.
— Меня можно на "ты".
— Не засни, Леня, раньше времени.
Как же, засну я. Едва моя цыпочка за ворота, я к телефону. Собрался гипотезу проверить насчет Цокотухина. Не лежит ли его книга сейчас в типографии. Вместо Степиной. А поскольку редакция газеты по совместительству является и издательством, то рукопись Цокотухина к производству должны готовить именно там.
— Алле, это из типографии беспокоят. Я по поводу книги Цокотухина…
Трубку видимо взяла редакционная секретарша.
— Сейчас вам дам Афанасия Петровича…
Это, наверное, зам по производству, а может техред. Я постарался исказить свой сочный баритон, сделав его тусклым и хриплым.
— Афанасий Петрович, это типография, наборный цех. Где листы оригинал-макета по Цокотухину с новой корректурой? Мы ж тут не можем фотопленки в десять приемов делать.
— Так разве вы ничего не получали? Я лично, бля, отдавал Никите Алексеевичу, вашему начальнику.
