Три шага вперед, и коридор чуть не сомкнулся. Повернувшись, он стал протискиваться боком. Сумрачный свет и вовсе померк, ноги заскользили. Он миновал пятно света — луч падал сюда сквозь открытую ледовую трубу. Над головой, взяв высокую ноту, завывал и повизгивал ветер.
Проход расступился. Правая рука потеряла круто завернувшую стену, и он утратил равновесие. Наклонился назад, балансируя, но поскользнулся и свалился на лед. Попытался встать, но вновь поскользнулся и опять упал.
Ругаясь на чем свет стоит, он медленно пополз вперед. Раньше здесь не было так скользко. Он криво усмехнулся. Раньше? Сто лет назад? За та- кое-то время многое может измениться.
Он почувствовал, что пол пещеры поднимается вверх. Ветер у входа ожесточенно взвыл. Он попытался разглядеть хоть что-нибудь в полутьме. Должно быть, она там.
Из горла вырвался негромкий звук, он замер, судорожно дернувшись. Она! На лице — тень, подобная вуали, но узнать можно. Он всмотрелся. Дело еще хуже, чем он думал. Она оказалась в ловушке, значит, какое-то время еще была жива.
Он мотнул головой. Что уж теперь-то… Ее надо вытащить и похоронить — отделаться…
Он пополз вперед, ни на секунду не отрывая взгляд от замерзшего тела. Над статуей скользили неясные тени.
Остановившись, он пристально всмотрелся в ее лицо. Странно, лоб и щеки покрылись морщинами, как у утопленницы. Просто карикатура на лицо, которое его трогало когда-то. Он вздрогнул и увел взгляд. Надо освободить ее ногу. Он потянулся за топором…
Рука ее вздрогнула и упала на грудь. Раздался глубокий вздох.
— Нет!.. — прошептал он, отступая.
— Да, — прозвучал ответ.
— Гленда…
— Я здесь. — Она медленно повернула голову. Красноватые влажные глаза впились в него. — Я ждала.
— Боже!..
Лицо ее словно поднималось из трясины. Черты исказились. Он не сразу понял, что она улыбается.
— Я знала, что когда-нибудь ты вернешься.
— Как же ты… — спросил он, — как ты сумела выжить?
— Тело — ничто, — отвечала она. — Я забыла о нем. Моя душа живет в недрах вечной мерзлоты планеты. Нога… ее живая плоть оказалась притягательной для волокон. Мицелий был живым, но не обладал сознанием, пока не нашел меня. Теперь я везде.
— Я… я счастлив, что ты жива.
Она сухо рассмеялась.
— Вот как, Пол? А разве не ты бросил меня умирать?
— У меня не было выбора, Гленда. Спасти тебя я все равно не успел бы.
— Ты мог попытаться. Но предпочел мне мертвые камни.
— Неправда!
— Ты не сделал ни единого усилия.
Ее руки задвигались, судорожно вздрагивая.
— Даже за телом моим не вернулся.
— Я ведь думал, что ты погибла.
— Да, и на этом поставил точку. А я ведь любила тебя, Пол. И ради тебя готова была на все.
— Я тоже любил тебя, Гленда, — промолвил Пол.
— Прости меня.
— Ты любил? В первый раз я слышу эти слова.
— Мне всегда было трудно говорить о таком. Даже думать.
— Докажи, — потребовала она. — Иди ко мне.
— Не могу, — отшатнулся он.
Она засмеялась.
— Ты ведь сказал, что любишь меня.
— Но… ты так выглядишь… Прости.
— Глупец! — Ее голос стал жестким и властным. — Если бы ты только решился, все могло быть иначе. Я бы поверила, что хоть капля чувства у тебя сохранилась. Но ты лгал. Ты желал одного: воспользоваться мною. Я тебе безразлична.
— Ты несправедлива!
— Я? Я?! — переспросила она. Послышался звук бегущей воды. — Тебе ли говорить о справедливости? Я ненавидела тебя целый век, Пол. Каждую минуту, когда я не была занята проблемами этой планеты, я проклинала тебя. Весной, когда меня заботили лишь полярные районы и часть моего сознания погружалась в сон, моими кошмарами завладевал ты. Гордись! Причина всех нелепостей, что происходили на планете, — моя память о тебе. И вот теперь ты здесь, и я не нахожу оправданий. Теперь ты умрешь. Иди ко мне!
Он ощутил, как в его тело вливается неведомая посторонняя сила. Мускулы свело судорогой, он замер. Потом против воли, безнадежно сопротивляясь, двинулся, как автомат, вперед и подхватил упавшее ему на руки тело, замерзшее сто лет назад. Он потянул влажную ногу из расселины, где она когда-то застряла. Послышался шум бегущей воды. Неужели она способна заставить таять лед?..
Улыбаясь, она простерла к нему свои бледные руки. Высвобожденная нога протянула за собой множество темноватых волокон, уходящих в расселину.
— Иди, — повторила она.
— Ну пожалуйста! — взмолился он.
Она покачала головой.
— А ведь когда-то ты был таким пылким.
— Хочешь меня прикончить, давай! Но только не надо…
Черты лица отвердели. Руки потемнели, приобрели силу. Через минуту она уже стояла перед ним такая же, как сто лет назад.
— Гленда! — Он выпрямился.
— Да, ну иди же!
Он сделал шаг вперед. Еще один. Обнял ее, наклоняясь, чтобы поцеловать.
— Ты простила меня, — выдохнул он.
От поцелуя ее лицо съежилось, словно проколотая камера. Щека прижалась к щеке, дряблая, бледная.
— Пусти!
Он попытался отступить, но ее объятие цепко, словно стальной капкан, держало его.
— Теперь ты уже не уйдешь, — прошептала она.
— Сука! Отпусти меня! Ненавижу!
— Знаю, знаю, Пол. Ненависть — единственное, что нас объединяет.
— Я всегда тебя ненавидел, — продолжал он, пытаясь побороть ее. — Ты всегда была сукой!
Тут он почувствовал, как его телом завладевает холод.
— Тем приятнее, — отвечала она, пока его руки, блуждая, распахивали ее парку.
ВСЕ ВЫШЕСКАЗАННОЕ. Дороти с мучениями спустилась по ледяному склону и поставила снегоход рядом с машиной Пола. Ветер набросился на нее, обстреливая ледяными кристаллами. Облака над головой опять плотно сомкнулись. К ней медленно приближалась белая завеса.
— Это следовало ожидать, — возник, перекрывая свист ветра, голос Олдона.
— Да. Сейчас будет ХУДО?
— Зависит от ветра. Нужно как можно быстрее добраться до убежища.
— А вот пещера. Может, та, которую искал Пол?.
— Возможно. Но сейчас это все равно. Быстрее туда.
Когда она наконец достигла входа, ее бил озноб. Сделав несколько шагов внутрь, она, задыхаясь, прислонилась к ледяной стене. Ветер сменил направление и грозил свалить ее с ног. Она продвинулась глубже в пещеру. И тут услышала голос:
— Не надо, ну пожалуйста…
Дороти вскинулась: «Пол!»
Ответа не последовало. Она заспешила в глубь пещеры.
Протянув вперед руку и едва не упав, она наткнулась на Пола, застывшего в объятиях странной женщины.
