воинов, поджарив их кожу и опалив легкие.
Те, что находились несколько ниже, бросились наутек, чтобы их не зацепило падающим каркасом. Большинство успело, но в воздухе было настолько тесно, что некоторые так и не смогли угнаться за своими, более удачливыми товарищами. Они исчезали в пламени, которое превращало их кости в пепел еще до того, как пламенеющие обломки грянулись о ветвь.
Растения, росшие на ветке, охватило пламя. Но само Дерево, хотя его поверхность была подвержена огню, не загорелось.
Улисс вновь перестроил флот и повел его боевым строем к большой дыре над самой ветвью. Разрозненные дхулулихи вились вокруг, словно мошки над падалью. Казалось, что их намного меньше, хотя они не могли потерять больше четверти своих сил. А это составляло четыре тысячи восемьсот бойцов, — огромная армия, против которой выступали всего восемь дирижаблей.
Вновь корабль прошел над дхулулихами, чуть выше их досягаемости, извергая уже не стрелы, бомбы или ракеты, а окутывавшие крыланов клубы дыма. Корабли выбросили еще по нескольку бомб из донных люков, надеясь, что взрывы и дымовая завеса создадут среди дхулулихов панику.
Дирижабли развернулись вновь и прошли над армией еще раз, пониже, оставляя за собой густой шлейф дыма. Но дозорные в верхних и боковых кабинах докладывали, что множество крыланов вылетает из дымовой завесы и таранит корабль. Некоторые бились так сильно, что прорывали оболочку, но теряли сознание или калечились от удара, и экипаж хватал их, перерезал им горло и выбрасывал через люки.
Уложив второй слой дымовой завесы, корабли повернули обратно. На этот раз четыре дирижабля осталось на том же уровне, поддерживая завесу, а флагман и три других нырнули под медленно плывущее облако. Солнце, наконец, коснулось горизонта: через минуту оно сядет окончательно.
«Голубой дух» нырнул в необъятную аллею стволов и ветвей на тысячу футов ниже города и несколькими милями южнее. Темнота стояла такая, что Улиссу пришлось включить корабельные прожектора. Он решил, что крыланы, занятые дымовой завесой и другими дирижаблями, не заметят их, пока не станет слишком поздно. Ночью, в дыму, они ослепнут. Некоторые могут заметить огни, но пока догадаются, что к чему, действовать будет уже поздно — как он надеялся.
Стоя за спиной рулевого, Улисс всматривался в белый туннель прожекторных лучей. По обе стороны, снизу и сверху, плыли тысячефутовые ветки и многомильные стволы. Дирижабли мчались вперед, даже не вздрагивая, как это бывало обычно, — постоянная температура и штиль позволяли двигаться ровно, — направляясь к вертикальной шахте, свободной от отростков Дерева и достаточно широкой, чтобы дирижабли могли свободно маневрировать, подходя к цели — огромному дуплу над веткой.
Корабль рванулся вверх, с обеих сторон помчались вниз ветки, огни высветили слетающихся в дупло крылатых человечков. Большей частью это были женщины и дети, вылетевшие наружу, когда в дупле начали рваться ракеты. Или же они жили в чаще лиан, но решили, что слишком опасно оставаться там этой ночью. Под прикрытием темноты они пробирались в дупло, а оттуда расползались по пустотам в стволе и ветвях.
Когда лучи света падали на них, некоторые ныряли в дыру, но большинство устремлялось прочь и пропадало в ночи.
Улисс не обратил на них внимания, хотя велел стрелкам и лучникам следить, не появятся ли воины-бомбометатели. Его внимание занимала другая задача — как осторожно и точно подвести дирижабль к дыре над веткой.
Это был дерзкий ход — как говорили некоторые нешгаи: «глупый и самоубийственный».
«Голубой дух» медленно двигался вперед. И когда нос дирижабля оказался точно над дырой, из носовой установки вылетела ракета. Ее острый пластиковый нос вонзился в ствол; привязанный к ней канат натянулся, когда дирижабль повело назад. Из донных люков рванулись другие ракеты, натягивая привязанные к ним тросы. Улисс по нескольку раз проверял швартовочные тросы в условиях, близких к боевым, и все-таки сомневался, что они выдержат.
Сбросили абордажные крючья, застрявшие в трещинах и изломах серой коры. Сбросили лини, люди и кошки устремились по ним вниз, прибивая их концы к коре деревянными колышками.
За ними последовали остальные люди и немало нешгаев. Сброшенный вес заставил корабль подняться и еще сильнее натянуть канаты. Но те выдержали. А потом десантники установили на ветки лебедки и притянули корабль вниз.
Улисс вышел с гондолы на ветвь. Остальные толпились за его спиной.
В тот же миг люди, все еще находящиеся внутри корабля, выпустили ястребов. Некоторые ринулись вверх, в редеющие клубы дыма. Зрение не могло им помочь, но обоняние позволяло находить врага, которого их так долго учили убивать. Другие скрылись в дыре, видно, учуяв там крылатых людишек.
Три дирижабля держались рядом. Им полагалось выпустить ястребов через минуту, а затем бросить якорь на ближайших ветках. Их командам предстояла задача более сложная, чем экипажу «Голубого духа», — лезть вниз по стволу и под ветками, чтобы попасть в другие дупла. Это займет время, а карабкаясь по ветвям, десантники будут уязвимы для любого нападения. Но Улисс рассчитывал, что темнота, ястребы и дирижабли задержат крылатых бойцов. Кроме того, четыре корабля должны были еще раз поставить дымовую завесу.
Вход в дупло оказался совершенно свободен, за исключением валявшихся тел нескольких женщин и детей.
Улисс надел обшитый кожей деревянный шлем с фонариком на лбу. Слабенькая биологическая батарейка не позволяла ему дать много света, но это было лучше, чем ничего. Кроме того, вместе фонари десантной группы давали приличную видимость.
Улисс встал во главе колонны, но Граушпаз тронул его за плечо. Он обернулся.
— Я требую права оправдаться! — проговорил нешгай.
Ожидавший этого Улисс, втайне радуясь, уступил. Граушпаз обратился к двадцати нешгайским офицерам с короткой и простой речью.
— Я опозорил себя и тем бросил тень на вас, моих сотоварищей и подчиненных. Вы знаете это. Но вам не требуется смывать позор. Никто не упрекнет вас, если вы не последуете за мной в гнездилище дхулулихов. Скорее всего мы погибнем до единого, ибо идем в авангарде и будем биться в узких пещерах, которые крыланы знают как свои пять пальцев. Но вся раса нешгаев услышит о нашем подвиге. Об этом узнает Неш, и если мы оправдаемся, как нам должно, тогда после смерти мы найдем себе дом на его бивнях.
Офицеры затрубили и встали за Граушпазом.
