Сердце защемило от приступа жалости: к себе, к кайя, к Тойку. Бедняга — что же с ним сделала Владычица Льда? Да какое она имеет право превращать людей в чудовищ?
— Гол-ва, — загудел Тойк. — Руу-фа — боль гол-ва…
Великан прыгнул, замахиваясь кулаком. Белка увернулась, и удар пришелся на стену в полушаге. В лицо брызнула каменная крошка и теплые капли — Тойк в кровь разбил костяшки.
— Бе-ека! — Он схватил себя за волосы и задрал голову к небу. —
Боль… гол-ва!
— Тойк! — Голос девочки зазвенел. — Вспомни, кто ты! Ты же кайя из рода Медведя! Вспомни Аэйлу!
Рев гиганта перешел в глубокий вой. Тойк попятился, грудь его тяжело вздымалась.
Белка сделала крошечный шажок к великану. Что-то он должен помнить? Смог же он ее узнать… Но именно воспоминания и причиняли гиганту мучительную боль. Тойк не просто забыл, кто он такой, — он не мог и не хотел помнить.
Ледяной холод от фигурки Хранителя рода пробирался до костей. Белка сосредоточилась, пытаясь уловить мысли гиганта. Если он перестал быть человеком, стал ли он зверем? А если стал — сможет ли она им управлять? Но мысли великана оказались ей неподвластны.
На краю сознания замелькали смутные образы. Белка ощутила беспокойство Вурла — медведь метался, чувствовал, что странный детеныш в беде, но не понимал, как помочь… Тут же голос медведя заглушил писклявый хор, донесшийся из пещеры, — у Белки живот скрутило от нахлынувшего чувства голода. Мыслями она рванулась прочь от мерзких голосков. И очутилась в небе… Маленький сокол кружил над пещерой. Белка ощутила скорость, пьянящий восторг полета. Она увидела ветер…
— Руу-фа-а-а! — Рев гиганта разбил ощущение полета, как хрупкую льдинку.
Белка упала на колени, уворачиваясь от нового удара. Тойк шатался, молотил руками по воздуху. Если б он действовал более осмысленно, он бы ее уже убил. Разорвал бы на части или размозжил голову о камни, как поступил с Кирком. Но ярость и боль воспоминаний затуманили его разум — то, что от него
осталось.
Белка откатилась в сторону за миг до того, как кулак гиганта обрушился на камни. Глаза защипало от пыли, запахов пота и крови. Белка чувствовала жар, волнами расходящийся от великана… Она поползла на четвереньках, не находя сил подняться. Сколько она сможет продержаться? Мгновение? Два?
Рука наткнулась на что-то влажное и липкое — голову одного из охотниковнавси, разбитую о камни. Резкий спазм сжал горло, Белка не смогла даже закричать. Тойк зашлепал по ручью, поднимая тучи брызг.
— Эй! — послышался голос. — И что здесь происходит?
Вим стоял у входа в овраг, опираясь о стену. Лицо — белее снега, лоб блестел от испарины. Вим улыбался, но по тому, как дергались губы, было видно — улыбка не настоящая. Вроде охотничьей раскраски, только без глины и сажи. За его спиной маячил кто-то из охотниковнавси. Белка разглядела руку, сжимающую копье, но у самого Вима оружия не было.
— Похоже, мы вовремя. Добрый день…
Тойк опустил голову и зарычал. Навси за спиной Вима попятился.
— Привет-привет! — сказал Вим, улыбаясь еще шире. — Наше знакомство прошло довольно сумбурно, и нас не представили. Но никогда не поздно исправить ошибку? Меня зовут Вильгельм. И я всегда мечтал встретиться с настоящим великаном…
Белка не понимала, как он может столько говорить. Особенно сейчас. Вим бросил быстрый взгляд в ее сторону. Что-то шепнул одними губами. Беги? Он тянет время, чтобы она могла сбежать? Он что, не понимает…
— На самом деле, — продолжил Вим, — у меня к вам масса вопросов. Самый простой — вам нравится быть великаном? Есть и посложнее… Например, про шрам. Я понимаю — шрамы украшают мужчину, но не уверен, что это касается шрамов после трепанации. Вашему хирургу нужно работать поаккуратнее — стежки грубые, да и скобы — так себе. Его случайно зовут не Виктор Франкенштейн? А вот еще хороший вопрос: Sprechen Sie Deutsch? Чего ты ждешь, идиотка?!
Белка вжалась в стену. Бежать?! Чтобы предки в самом деле дали ей имя Рууфа? Зайчиха? Но она не трусиха! И кайя не бросают своих.
Тойк задергался, словно отряхивался от слов Вима. Так бизон отгоняет слепней и жалящих мух. Он ударил кулаком по воде, и Вим отступил, рукавом вытирая брызги с лица.
— Ну зачем так… Вам же нельзя нервничать — давление скачет, а с вашим ростом это может плохо закончиться. Кстати, раздражительным людям врачи рекомендуют слушать спокойную классическую музыку…
В руках Вима появилась блестящая музыкальная коробочка.
— Вот «Битлз» — сама классика! Что там есть поспокойнее? Например, «Eleanor Rigby», одна из величайших песен в истории…
Дребезжащие звуки заметались меж каменных стен. Белка сжала фигурку Хранителя рода. Сейчас…
Послышался пронзительный клекот. Пестрая тень мелькнула перед глазами, и маленький сокол-чеглок камнем упал с неба. Острыми когтями впился в щеку великана и клюнул в глаз.
Пронзительно вереща, Тойк закрутился на месте. Маленькая бесстрашная птичка хлопала крыльями, била гиганта по лицу, рвала когтями и клювом… Клокочущая ярость сокола переполняла Белку — девчонка сама готова была наброситься на великана, вцепиться в него зубами и ногтями.
Воспользовавшись заминкой, Вим перебежал к Белке.
— Что ты делаешь? — Он тряхнул ее за плечи. — Уходи отсюда!
Слова доносились откуда-то издалека. Белка виновато улыбнулась. Схватив ее за одежду, Вим потащил девчонку к пещере. Белка не сопротивляться, только крепче держала фигурку медведя.
— Глупая, куда же ты…
Тойк ударил себя по лицу. Послышался мерзкий хруст, и тельце птицы упало на камни. Великан прихлопнул сокола, как комара. Белка завопила. Боль, которой она и представить себе не могла, пронзила тело. Сотни, тысячи острых крючьев рвали ее на части. Рвали изнутри… Слезы брызнули из глаз. Что-то сдавило грудь.
Вим хлестнул ее по руке, выбивая фигурку. Медведь закачался на шнурке. Боль отхлынула, подобно волне, — ушла, но Белка продолжала чувствовать ее отголоски.
Сокол… Храбрая птица погибла, даже не поняв почему. Она убила ее! Это она заставила сокола напасть на великана. И расплатилась тем, что прочувствовала всю боль птицы. Умерла вместе с ней и в то же время осталась жива.
Белка повисла на руках Вима. Тот едва устоял на ногах. Девочка захрипела, горячий ветер жег горло и легкие.
— Ну же, держись, старушка…
Великан вертелся на месте, прижимая ладонь к лицу. Кровь хлестала меж толстыми пальцами. Сокол — птица небольшая, но когти у него острее самого лучшего ножа. Половина морды гиганта превратилась в лохмотья. И сокол добрался до глаза. Схватив с земли огромный камень, Тойк швырнул его в стену.
