Сказочно красивым показался Драйбену ныне Сеггед-ский тракт. Вызолоченные осенью березовые рощи и желто-красные осины смотрелись на фоне темно-зеленых елей удивительно празднично, а гроздья сочной, спелой рябины сияли ярче рубинов, когда их касались лучи выглянувшего наконец из-за туч солнца. Промокшие и продрогшие за предыдущие дни и ночи хмурые всадники заулыбались, выпрямились в седлах, послышались шутки Кэриса и смех тальбиек, увязавшихся, помимо его воли, с полуторатысячным отрядом высокородных и четырьмя сотнями ведомых Тииром тальбов. От головы колонны послышались зычные вопли Алаша Ругского. Асверия, откинув капюшон, одарила Драйбена ласковой, теплой улыбкой, не свойственной ей прежде, и при виде ее владетелю Рудны захотелось то ли запеть, то ли заорать что-нибудь во все горло. Не важно что, просто так, как в детстве, от избытка чувств. Оттого что в очередной раз прозрел и произошло это, к счастью, не слишком поздно.
Во время странствий Драйбену приходилось порой встречать людей, жаловавшихся на то, что все им прискучило, все надоело и не ждут они от жизни ничего нового. Беседуя с ними, ему неизменно хотелось спросить, а ждут ли они чего-то нового от себя? Ведь каждый видит мир по-своему, по-разному, и, значит, если человеку удастся изменить в себе что-либо, то и мир неузнаваемо преобразится. Откроются его неведомые дотоле грани и качества, о коих до того этот самый человек мог разве что догадываться. Или даже догадываться не мог. А происходит это оттого, что смотреть и видеть — совсем не одно и то же, в чем Драйбен многократно убеждался на собственном опыте. Вот хоть, к примеру: и Кэ-рис, и Рей быстро догадались, что Асвер — девица, а не юноша, в то время как ему это в голову не пришло. Точно так же как все вокруг знали, похоже, что они с Асверией по уши друг в друга влюблены, он, дурень, еще и выкобенивался, когда она пожелала взять его в мужья. Ну это ли не слепота? Но зато как здорово прозреть!..
— Ты чего разулыбался сам себе, словно каверзу какую-то задумал? — в прежней своей задиристой манере вопросила Асверия, заставляя коня идти бок о бок с Молодцом.
— Прямо уж каверзу! Радуюсь жизни. Солнышко выглянуло, старые косточки согрело, мне и хорошо, — промолвил Драйбен, от души забавляясь подозрительностью Асверии. — Нам, старикам, много ли от жизни надо?
— Кому это «нам», прэт? Мне, ежели помнишь, еще девятнадцати нет. А что до тебя, так не ты ли мне третью ночь выспаться не даешь? И при этом еще имеешь наглость лопотать что-то про старость — не радость, которой ничего-то в жизни не надобно.
— Надобно, надобно! — весело отозвался владетель Рудны, не желая сердить Асверию. — Во-первых, Цурсога пленить, во-вторых. Подгорного Властелина приструнить. В-третьих, Гурцата в Вечную Степь загнать. В-четвертых, Нардар из руин поднять. В-пятых…
— По-моему, ты не сказал самого главного, — нахмурилась конисса, настроение которой менялось с прямо-таки непостижимой быстротой. — Жениться на мне и завести пятерых детишек. Учти, если ты задумал обмануть доверчивую девушку и, вместо того чтобы вить гнездо, умчаться невесть куда, совершать всяческие подвиги…
— Нет, конечно же нет! — Драйбен в притворном ужасе всплеснул руками. Я не говорил об этом только потому, что это и так само собой разумеется! Со свадьбой и детьми мы шутя управимся между делами, клянусь тебе!
— Ой, не смейся! И не клянись, — поспешно остановила его девушка. Страшно мне что-то. Пока нечего было терять — ничего не боялась, а теперь…
Асверия не сказала, что боится потерять его, но Драйбен прекрасно ее понял. И вновь ему захотелось то ли запеть, то ли закричать от счастья, которое, очень может быть, продлится совсем недолго.
Понятно, почему Кэрис веселится и валяет дурака, у него в запасе не столетия даже — тысячелетия. Чтобы его прикончить, это ж надо так расстараться, что и толпе Простых смертных не по силам. Иное дело тальбы и люди — маленький кусочек дерева с крохотным металлическим наконечником запросто может их убить, положив конец самым грандиозным замыслам, самым радужным мечтам и надеждам. Причем тальбам приходится в некотором смысле еще и хуже, чем людям. Человек, погибнув в бою, теряет тридцать, ну сорок лет жизни. А тальб? Тысячу, две, три… Это ж вообразить невозможно! Потому-то, наверное, в свое время и ушли они в какой-то иной, безопасный мир, а оставшиеся затворились в Заповедной долине, где им ничто не угрожает. Выдумка, однако, оказалась так себе, коль скоро Тиир со своими весельчаками сбежали оттуда и готовы рискнуть своими драгоценными жизнями, сражаясь с Подгорным Властелином. Могли бы ведь в долине своей продолжать отсиживаться, уповая на то, что люди с ним справятся, так нет, невтерпеж им, размяться хочется, удаль свою показать.
Мысли Драйбена обратились к каттаканам, удивительные способности коих занимали его, пожалуй, больше, чем магия Кэриса и тальбов. Постигнув основы магического искусства, он видел, что дайне и тальбы обладали многими умениями, добытыми опытным путем, но не в состоянии были объяснить то, что они делали, да и не стремились к этому. Каттаканы же постигли саму суть магических процессов, и Рильгон честно пытался растолковать ему, что к чему, вот только его, Драйбена, знаний было явно недостаточно, чтобы понять самые, казалось бы, простые вещи.
Всем, например, известно, как разжечь костер. Но почему дрова горят, а железо плавится? Все знают, что деревянная миска плавает, а топор тонет. Но почему? То, что дерево легче — не объяснение, поскольку тут же возникает вопрос: а почему оно легче? Рильгон знал и это, и многое-многое другое, но Драйбену из его объяснений удавалось понять совсем немного, а это было так интересно. Значительно интереснее, чем скакать по не просохшим после дождя дорогам, рубиться с мергейтами или плутать по Аласорским гробницам. Ибо знания были дверью в будущее, на которое владетелю Рудны страстно хотелось взглянуть хотя бы одним глазком…
— Разведка вернулась. Слышишь, какой галдеж подняли? Наверное, заметили разъезд мергейтов. — Асверия послала коня вперед и влево, чтобы по обочине объехать колонну всадников, и очнувшийся от размышлений Драйбен последовал за ней.
Он уже пробовал отыскать степняков внутренним зрением и знал, о чем донесут разведчики. Используя обретенные в Альбаканской пустыне навыки, он научился, отрешась от окружающей его действительности, не видя могучих елей и трепетавших под ветром осин, не слыша стрекота сороки и цоканья белки, посылать свою мысль вперед, взирать на происходящее в отдалении глазами птиц, лягушек или оленей. И доподлинно знал, что загодя высланный Цурсогом отряд мергейтов уже прибыл на пересечение Сеггедского и Рагборского трактов, дабы осмотреться и выбрать подходящее для ночлега место. Вот если бы ему точно так же удалось следить за самим Цурсогом! Но на это не были способны ни тальбы, ни Кэрис, ни каттаканы. Цурсога окружал такой же вязкий розовый туман, как и Гурцата, Подгорный Властелин надежно защищал своих слуг от чужой магии. Разумеется, это делало невозможным наблюдение за ними, однако же вселяло уверенность в то, что Драйбен и его соратники на верном пути и им удастся использовать существующую между Разрушителем и Подгорным Повелителем связь, для того чтобы добраться до последнего, не отправляясь ради этого в Логово, как это сделали посланцы Тиргила.
