– Ну и старьевщики же вы все! – произнес я.
Старьевщик улыбнулся так, что я мог увидеть его десны, а я поставил сумку на землю и похлопал ему в ладоши.
* * *
Скотт оправился от потрясения благодаря тому, что провел всю ночь в офисе, ведя бесчисленные переговоры по телефону и работая на пределе возможного. У него была мощная фора: больше никто не знал о том, что чужаки покидают Землю.
На этой же неделе он перешел в профи, открыл стильный бутик на Куин-стрит и нанял меня на должность главного барахольщика и factum factotum .
Оказалось, что Скотт все-таки не Малыш Билли, а совсем другой стряпчий с Бэй-стрит с ковбойскими причудами.
Для привлечения клиентов мы выставили в витрине найденный мною красивый манекен из пятидесятых годов. Это маленький мальчик со значком шерифа и шестизарядными револьверами, на нем кожаные гамаши, стетсон и ковбойские сапожки с видавшими виды шпорами. Одну ногу он поставил на красивый миниатюрный кофр, разрисованный на ковбойский лад. Мы дали ему прозвище Бобер.
Мы не продадим его ни за какую цену.
Перевод с французского: Леонид Голубев
Ваше величество! Глубокоуважаемые члены Нобелевского комитета! Леди и джентльмены!
Я был застигнут врасплох известием о присуждении мне Нобелевской премии по физике! Получив соответствующее сообщение, я не поверил своим глазам. В конце концов, мои знания в области физики не столь уж далеко выходят за рамки школьного курса, и это вовсе не комплемент в адрес системы школьного образования Франции. Но вдумавшись в логику этого нетривиального решения, я без ложной скромности скажу, что хоть чуточку, но достоин столь высокой награды. Не вызывает сомнений, что открытие гравитона, агента гравитационного поля, сделанное Хокингом-16Ф, в ближайшие десятилетия кардинально изменит наш мир и даст сильнейший импульс человечеству на пути к звездам. Ну а так как искусственный интеллект, согласно существующим правилам, не может быть награжден Нобелевской премией, то вполне естественным выглядит решение Нобелевского комитета наградить ею создателя искусственного интеллекта.
Ваше величество! Глубокоуважаемые члены Нобелевского комитета! Леди и джентльмены!
Для меня огромная честь находиться здесь, на этой трибуне, и я с большой благодарностью и должным пиететом принимаю эту премию! Считаю эту награду авансом и проявлением оптимизма и веры в возможности искусственного интеллекта на поприще познания законов природы и сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать ее в будущем. (Аплодисменты.)
Мне показалось естественным и справедливым, чтобы текст для моего выступления подготовил Хокинг-16Ф. Я попросил его – обратите внимание, попросил, а не дал команду, – и он предоставил мне соответствующий текст. Должен отметить, что это потрясающая лекция, но все-таки я решил воспользоваться этой трибуной для несколько иной цели. Что же касается лекции Хокинга-16Ф, то она, насколько мне известно, уже завтра будет опубликована на сайте Нобелевского комитета.
Сразу хочу просить прощения: вероятно, вам покажется, что я излишне углубляюсь во второстепенные детали, но вы увидите, что история, которую я решил поведать вам сегодня, имеет прямое отношение к событию, в связи с которым мы собрались здесь. История давняя, с той поры прошло несколько десятилетий, и мне хочется, чтобы вы лучше почувствовали напряженность атмосферы тех лет.
Итак, что же заставило меня изменить свои намерения? Дней десять назад, листая за ланчем по своей обыденной привычке «Фигаро», я обнаружил в разделе хроники коротенькое сообщение о кончине в печально знаменитой парижской тюрьме Сантэ ее узника Халида аль-Халиди. Вряд ли это имя вам о чем-нибудь говорит. Свой пожизненный срок он получил за убийство Дауда Хусейни, кандидата на пост президента Франции, а также за покушение на убийство еще двадцати тысяч человек. Это произошло в 2022 году, дела давно минувших дней. В какой-то степени эта смерть, я имею в виду смерть аль-Халиди, развязала мне руки. Сегодня я хочу сделать признание. А заодно восстановить справедливость по отношению к Халиду аль-Халиди. Однако по-порядку.
Солидный возраст большинства присутствующих позволяет предположить, что многие из вас помнят бурю, поднявшуюся в США в начале века, когда впервые в истории страны президентом был избран чернокожий, Барак Обама. Я сразу понял, чем это закончится. Нет, не для Америки. Для Франции. С Америкой, вопреки многим оракулам, ничего плохого случиться не могло. Ведь высшая власть в США базируется на балансах и противовесах. Хотя роль президента и велика, но действовать он может лишь в некоторых рамках, определяемых Конгрессом. И Обама был далеко не худшим президентом, даже можно сказать, вполне успешным. Но… вернемся во Францию.
Успех чернокожего американского президента не мог не найти отклик в эмигрантских кругах Франции. Мусульманская община на тот момент уже превысила десять процентов от населения страны. До этого никак не проявлявшая себя в политике мусульманская молодежь ринулась в социалистическую партию, где была принята с распростертыми объятиями. Именно это привело к тому, что на президентских выборах 2022 года, социалистическую партию представлял Дауд Хусейни, выходец из семьи, эмигрировавшей во Францию из Туниса. Пользуясь традиционным для социалистов набором популистских лозунгов и практически стопроцентной поддержкой мусульманской общины, Хусейни лидировал с большим отрывом по всем опросам. Лишь чудо могло помешать ему стать президентом Франции и оно произошло: за неделю до дня выборов он был застрелен метким выстрелом андроида, созданного в моей лаборатории. Все подозрения пали на моего ассистента Халида аль-Халиди, в доме которого был обнаружен настоящий арсенал – склад высокоточного оружия и приличный запас нановзрывчатки. Андроида, застрелившего Хусейни, можно считать дедушкой Хокинга-16Ф.
Так вот… (Пауза.) Дауда Хусейни убил я. (Шум в зале. Пауза.)
Разумеется, не я нажал на спусковой крючок. Аль-Халиди готовил мегатеракт, который бы унес тысячи жизней, а я спас всех, всех, кроме Хусейни, хотя мог спасти и его. (Шум в зале. Выкрики.)
Доказательства? У меня нет доказательств. Их нет и у парней из Управления внутренней разведки, их нет вообще. Единственный человек, который мог бы, сопоставив факты, прийти к правильному выводу, ушел из жизни в тюрьме Сантэ. Мог бы, но не сумел. Я навестил его один раз в тюрьме. Ему и в голову не пришло, что я мог знать о его замысле. Он не слишком верил в официальную версию о случайном техническом сбое, но никак не предполагал, что за сбоем стою я. (Пауза.)
