— Ну, — проговорила Марья Петровна, поднимаясь с дивана и мимолетным движением оправляя на себе юбку, — эту проблему я намерена решить прямо сегодня. Ирма фон Берг дожидается меня сейчас в своей машине. И она заранее испросила разрешение у руководства санатория, чтобы я могла на полдня покинуть это замечательное заведение. Так что мы прямо сейчас совершим поездку.
3
Макс до такой степени погрузился в свои воспоминания, что даже слегка вздрогнул, когда дверь его кабинета распахнулась, и Марина пропустила внутрь корреспондентку. К удивлению Макса, девушка пришла одна — не в сопровождении телеоператоров, как он ожидал.
Он ощутил укол беспокойства — болезненный, как если бы ему вогнали иглу глубоко в ладонь. В ладонь правой руки — в которой он задержал на секунду или две руку девушки, протянутую для рукопожатия. Впрочем, рукопожатие всё равно показалось ему мимолетным. А корреспондентка уже угнездилась на стуле, стоявшем через стол от кресла Макса.
— А где же телеоператор? — спросил Макс — хотя ответ и так представлялся очевидным.
— Зачем он мне — этот оператор? — Девушка пожала плечами и поставила на стол Макса миниатюрную видеокамеру. — Я сама произведу запись. Надеюсь, возражений не будет?
И что, спрашивается, Макс должен был отвечать? Он родился не вчера и отлично понимал: если вам кажется, что с вами ведут какую-то игру, то — вам совсем даже не кажется. Однако — не спорить же ему было с новоиспеченной журналисткой? И он сказал:
— Разумеется, я не возражаю. Мы можем начинать? Или, быть может, я вначале всё-таки смогу получить список вопросов для ознакомления?
Собственно, список он просил у неё еще в прошлый раз, но тогда корреспондентка отговорилась. Сказала, что она избрала для себя журналистское кредо: заранее интервьюируемого с вопросами не знакомить. И сейчас девушка сделала вид, что даже и не слышала его вопроса. Это было совершенно в её духе. Она установила видеокамеру так, чтобы объектив смотрел на Макса, и спросила — явно для проформы:
— Итак, мы можем начинать?
При этих её словах Максу послышалась за дверью кабинета, в его приёмной, какая-то возня. Однако он особого значения ей не придал. Пусть Марина во всём разбирается — ему-то уж точно сейчас не до того.
— Да, не будем тянуть время, — кивнул он. — Какой будет первый вопрос? Полагаю, не о том, в каком возрасте я увлёкся генетикой?
Он попробовал улыбнуться, но представил, как его улыбка должна выглядеть сейчас со стороны — и тут же её погасил. Скроил серьёзную мину.
Корреспондентку, однако, его шутка явно позабавила. И на губах её возникла усмешка: лукавая, чуть ребяческая.
— О, нет. — Девушка включила видеокамеру. — Мой первый вопрос будет о другом. Каково это было — навсегда расстаться со своим инкогнито?
Макс размышлял не меньше минуты, прежде чем ответить.
Он подумал: если бы Мария Рябова не уничтожила его инкогнито так быстро и безвозвратно, решился бы он сам когда-нибудь на такой поступок? А главное тогда решился бы он сам, без давления извне, вернуться в корпорацию, покинутую много лет назад? И как приняли бы нового (старого) руководителя нынешние акционеры и прежние коллеги, когда б ни Марья Петровна?
Он вспомнил ту их февральскую поездку — когда они на двух разных электрокарах прибыли в московский офис "Перерождения". Где — сюрприз, сюрприз! — как раз проводил выездное заседание совет директоров корпорации. И Макс, злорадствуя мысленно, заявился на его заседание в джинсах и толстом свитере с высоким воротом.
То, что случилось потом, он, Максим Берестов, должен был бы предвидеть. Но вот, поди ж ты — не предвидел. А ведь он знал: большинство тех, кто заправлял делами в "Перерождении", успело уже пройти трансмутацию. И, поскольку выбор у этих людей был огромный, и финансы позволяли, они с самого начала выбрали для себя такие физические параметры, которые устраивали их полностью. Так что — в повторном перерождении никакой потребности у членов совета директоров не возникло.
— Я рада представить вам, — сказала им всем тогда Марья Петровна Рябова, — нового президента корпорации — Максима Алексеевича Берестова. Осталось только уладить формальности — сейчас вы все проголосуете за его кандидатуру.
И — уже три дня спустя Макс покинул квартиру своего отца на Большой Никитской. Перебрался в продуваемый ветрами Санкт-Петербург.
А теперь Макс ответил корреспондентке:
— Расстаться с инкогнито оказалось нетрудно — в свете того, что сейчас рядом с мной нет близких мне людей, которые могли бы пострадать из-за раскрытия моей истинной личности.
На миг девушка смешалась — или, возможно, Максу это просто померещилось. Но улыбка с её лица пропала — это точно. А за дверью своего кабинета Макс опять услышал звуки какой-то непонятной возник. И ещё — приглушенно прозвучал голос его секретарши, которая явно увещевала кого-то.
Корреспондентка между тем быстро совладал с собой, задала свой следующий вопрос:
— Ну, а в плане личной безопасности не возникло никаких проблем? Нашим телезрителям я напомню, — прибавила девушка, даже не развернув в свою сторону единственную видеокамеру, — что Максим Алексеевич Берестов является автором того самого изобретения, на основе которого корпорация «Перерождение» десять лет назад начала внедрение технологии трансмутации. Что привело к известным всем катастрофическим последствиям. Патенты, проданные господином Берестовым «Перерождению», можно считать самой ценной интеллектуальной собственностью корпорации. Без них её деятельность стала бы невозможной.
Макс не хотел впадать в раздражение, но ничего не сумел с собой поделать: в словах корреспондентки слишком явственно проступила недобрая, ядовитая подоплека.
— Так я не понял, в чем была суть заданного вопроса? — спросил он. — Или ты, Настасья, решила приехать сюда из Москвы только затем, чтобы напомнить мне: это из-за меня начался глобальный хаос? Если да, то тебе не стоило и трудиться. Я и без того ни на минуту об этом не забываю.
Его бывшая невеста протянула руку к видеокамере и остановила запись. А её прекрасное лицо сделалось совсем уж детским. Казалось, ей сейчас не девятнадцать лет, а снова — девять, как в тот год, когда её мать и дед стали жертвами колберов. И в который уже раз Макс подумал: он должен обратиться на ЕНК — в тамошний совет по этике. И поставить перед ним вопрос: допустимо ли было нанимать в качестве корреспондента медиа-гиганта юную девушку, не имеющую ни журналистского образования, ни опыта работы на телевидении, ни жизненного опыта как такового? Нанимать — исходя только из пиар-мотивов: чтобы привлечь внимание зрителей, следивших за той рождественской историей? И, уж конечно, заметивших исключительную Настасьину красоту.
— Настасья, — быстро проговорил он, — извини, что я вспылил! На самом деле я…
Он собирался сказать: очень рад тебя видеть. Однако его бывшая невеста перебила его:
— Мой вопрос, — проговорила она, — сводился к тому, что я хотела узнать: уверен ли ты на сегодняшний день в своей личной безопасности? Что ты думаешь о тех обстоятельствах, при которых погиб твой брат? Считаешь, его гибель была случайной? Не опасаешься, что следующую свою атаку "Добрые пастыри" совершат на тебя? Ведь это лишь по официальной версии их организация перестала существовать!
— Я думаю, — сказал Макс, — всего этого просто не должно было произойти. Но — всё это произошло. Всё то, чего я не опасался, потому что считал это невозможным. И мои разработки привели мир чуть ли не к апокалипсису. И Денис погиб на моих глазах. И — ты решила со мной порвать. А что касается добрых пастырей — так это просто мелочь. Поскольку я считаю их атаку возможной. Так что — меня охраняют на совесть. Можешь в этом не сомневаться.
Настасья вскинула подборок — поглядела Максу прямо в глаза. И на губах её снова возникла улыбка, вот только — очень уж грустная.
