— Масоны? — переспросил Плетнев.
— Да, — с удивлением в голосе подтвердил Груббе, — разве вы не знаете, что Хальт — масон высокого посвящения, градуса, как они говорят? И далее По заданию Дуайнера фрау Харуп разыскала человека, который был в сорок пятом году занят на строительстве военного объекта на Лигурийском побережье. Конечно, после войны мало кто вспоминал о том объекте. Он мог сгореть, его могли разбомбить, да его просто могли не достроить! Этот человек рассказал, что до капитуляции Италии они успели лишь провести галереи для подземных коммуникаций и систему шлюзов — галереи по проекту зачем-то соединялись с морем. Потом стройку не то законсервировали, не то прекратили вовсе — он не знал. А Хальт купил этот участок за баснословную цену. Мы с фрау Харуп пришли к выводу, что военный объект строился исключительно для нужд пациентов клиники Дейке и скорее всего там, должно быть, сейчас скрывают ваших соотечественников. Вот, — Груббе неторопливо полез во внутренний карман пиджака, — вот… Примерный план логова. Со слов строителя.
— Что же вы! — Плетнев с таким укором посмотрел на Груббе, что неторопливый немец потупился.
— Но моя информация…
Плетнев его не слушал. Толкнул дверь кабинета следователя и потребовал:
— Немедленно свяжите меня с полицейским комиссаром Рима!
— Я придушу его!
— Его здесь нет. Он решил свести счеты с Хальтом, а Хальт вылетел в Союз. Значит… Мерзавец пошел к нашим берегам. Ой! — Света схватилась за щеки. — Он же там… И мы не можем… Знаем и не можем!
Баранов поразился, как резко на еще свежее юное лицо жены легла печать испытаний. И эти неестественно белые пряди в ореховых волосах.
— Нелюдь сказал, отсюда нельзя выбраться без акваланга.
— Но я моряк. Ты ходила в деревню — какой там берег?
— Отлогий.
— Значит, он врет. Шельф тоже отлогий.
— Он что-то говорил про систему гротов. Гротов Баранов не видел.
Тогда в Риме он шел ко Дворцу юстиции. За квартал от отеля, когда он поравнялся со стоящим у кромки тротуара грузовиком-фургоном, его оглушил сильный удар. Очнулся он в темном кузове, связанный по рукам и ногам. Потом он оказался в саду, посреди розария. Высокий плотный седой человек туго завязал ему глаза, пинками перебросил в тележку — она долго катилась все вниз и вниз как по сходням. Пахло плесенью и рыбой.
Потом кто-то сказал по-немецки:
— Благодарю, Хальт.
Чьи-то сильные руки подняли Баранова вверх, стянутого веревкой запястья коснулся металл.
— Помогите, Хальт, — сказал тот же голос. И Баранов потерял чувство опоры.
— Идите, Хальт, веревки на ногах я обрежу сам.
Баранов услышал удаляющиеся шаги, скрежет двери. И тут с его лица сорвали повязку. Снизу вверх с видимым интересом на него смотрел человек. Но это лицо никогда не могло быть человеческим. В нем словно чего-то недоставало. Лицо было отталкивающим, но Баранов не мог отвести от него глаз. Вот он — рыбочеловек.
Вдруг рыбочеловек рассмеялся. С размаху ударил Баранова в живот. Баранов закачался на крюке как маятник. Баранов ждал новых ударов, но рыбочеловек ушел — и Баранов понял, что тот хотел только поиздеваться… Потом появилась Света.
Уходить вместе или вместе погибнуть — вот теперь их альтернатива Баранов на секунду заколебался: не попытаться ли для начала прорваться одному? Но если потом не удастся вернуться? Или окажется слишком поздно? Светлана угадала мысли мужа:
— Не уходи без меня! — в ее голосе был ужас. Они шли друг за другом Баранов чувствовал на своей шее ее теплое дыхание.
— А знаешь, — вдруг заговорила шепотом Света, — я его убить хотела. Только все думала — как
— Ну и тебя тут же. Как муху. Он здесь не один, ясно.
— Не уверена Какие-то люди есть, но скорее всего это слуги Хальта Там, наверху. А здесь я все время была одна Ой, вода! — Баранов обернулся- по стене, которой коснулась Светлана, струились мелкие ручейки. Под ногами захлюпало. «Выход в море?» — подумал Баранов.
— Света, если мы выйдем к морю, задерживай дыхание и что есть сил толкайся ногами Я буду рядом, поняла?
Каменная галерея и в самом деле уходила вниз. Тупик или ловушка?
Баранов начал медленно ощупывать стену, ожидая найти выступ или отверстие. «Какая-то механика должна тут быть, — пробормотал он, — не просто же так вырублен этот ход».
— Света, — окликнул жену, — а у ранних христиан в катакомбах тайники были?
— Обязательно. Там хранили святые дары, облачение служителей, кувшины с миррой. А что?
Баранов достал зажигалку — он до последнего берег капли газа. Послышался слабый щелчок, в неровном пламени они увидели стоящие вдоль стен ящики. Ящики были длинные, шероховатые, поросшие плесенью. Крышки, видимо, не запирались. Баранов с усилием сдвинул один из них. В нос ударило тошнотворным запахом гнили. Света щелкнула зажигалкой. Они отпрянули. Кладбище… Только этого не хватало!
— Он говорил… — начала дрожащим голосом Света, — он хоронил таких же своих соратников… с воинскими почестями. Их сначала много было, целый отряд, он один выжил. Идем отсюда, я не могу…
— Куда? — закричал Баранов, в ожесточении толкнул гроб, он сдвинулся немного, и они увидели свет. Это был зарешеченный лаз, и решетка держалась намертво.
— Пес, — ругнулся Баранов, — хоть какой-то камень, палку, рычаг…
— Давай на ней прыгать, — предложила Света. Они прыгали по очереди, и с каждым прыжком надежда то вспыхивала, то угасала.
Баранов приказал себе собраться и всей массой тела обрушился на решетку. Послышался треск. Тогда он сдвинул к решетке несколько ящиков, взобрался на них.
— Светка, давай сюда! Прыгнем вместе!
На лету Баранову удалось придержать жену, смягчить ей удар. Но сам он, выбив ногами решетку, рухнул на нее позвоночником. В глазах потемнело, сознание поплыло.
— Володя, ты жив? — кричала Светлана. — Володя, не надо, ну, прошу тебя, не надо!.. — Он слышал ее всхлипывания как сквозь вату. Попробовал подняться: рука онемела, ноги плохо слушались.
— Володя… — Ее ледяные пальцы ощупывали лицо, грудь, и вдруг Баранов понял, что в помещении, где они оказались, светло.
— Ты не ушиблась? — спросил, удивляясь хрипоте своего голоса.
Света в отчаянии мотала головой.
— Куда это нас?… — он огляделся.
Они сидели на мраморной плите. «Хорошо угодили, — отстранение подумал Баранов, — не утонули». Под плитой плескалась вода.
— Надо осмотреться…
