Ответить я не успел.
Раздалось отвратительное визжание, заставившее меня насторожиться.
Я приподнял, насколько мог, затылок, упершись подбородком в грудь, и увидел кошмарное зрелище.
В пространстве между моими щиколотками бешено вращалась циркулярная пила. Я же был накрепко привязан к некоему верстаку, медленно наезжавшему на чудовищный диск с зубьями. Линия разреза должна была пройти от моего паха до темечка.
- Понял?! - в экстазе заорал Китель. - Дошло?! Ха-ха! Я велел отрегулировать ее на самый малый ход! Хочу, чтобы ты помучился подольше, гнусный гипнотизер!
- Постой, Константин Петрович! - взмолился я, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. - Раз уж я в твоей власти, то куда спешить? Давай поговорим по-мужски. Вдруг выяснится, что не я главный виновник твоих бед?
- Ты! Ты! - исступленно заорал он. - Ты заслужил более лютую казнь, да есть опаска, что выскользнешь. Сделаем просто, но надежно. Я сам развезу твои останки по разным местам. Уж тогда сам дьявол тебя не воскресит.
Зубья, сливавшиеся в светлую полоску, приближались, достигнув уже уровня моих колен.
Китель приплясывал как каннибал, готовившийся освежевать жертву.
Но самое страшное заключалось в том, что я отчетливо понимал: на сей раз биополе меня не выручит. Китель и впрямь все предусмотрел, вновь использовав оправдавший себя вариант с "железным" человеком. Станком управлял кто-то находящийся наверху, вне подвала и зоны моего влияния. Кто же это может быть?
В приступе отчаяния я послал наверх мысленную команду. Никакой реакции. Пила приближалась. Мне оставалось одно: переключиться на Кителя, который находился рядом.
Тот тотчас прекратил свой ритуальный танец и плачуще заголосил, порываясь к выходу:
- Инночка! Алексей! Хватит! Довольно! Остановите пилу! Я не могу на это смотреть!
Пила наползала - острозубый хищник.
Крики Кителя остались без ответа. Это и понятно. Он, несомненно, предупредил, чтобы на них не обращали внимания.
- О, я подлец! О, негодяй! - выл Китель. Крупные слезы стекали по его бугристым щекам. - Друг мой! - Он подался ко мне, насколько это позволяли оковы. - Как мне спасти вас?! Как избавить от жестокой смерти?!
А пила приближалась. Из положения лежа трудно было судить, сколь велик зазор между ней и моей плотью. Но, несомненно, счет уже шел на миллиметры.
Что мне оставалось? Лишь обратить свое биополе на собственные нервные клетки, чтобы, по крайней мере, не страдать от боли.
Едва я сделал это, как Китель вновь злобно завопил:
- Месть! Месть! Ты подохнешь, как вонючий шакал!
Да, он увидит мою смерть...
Но зачем эти неприличные вопли?
Я закрыл глаза.
И тут что-то произошло.
Сверху послышался шум, кто-то ураганом ворвался в затхлый подвал. Короткий звук, похожий на резкий удар, и - тишина.
Я открыл глаза.
В подвале воцарился мрак, пила умолкла.
Затем по моему лицу скользнул луч фонарика, и такой знакомый голос ласково выговорил:
- Федорыч, ну что же ты?
- Саныч?!
- Я... - Он принялся ловко разрезать ремни лезвием топора.
Наконец я смог подняться.
- Почему темно?
- Пришлось перерубить кабель топором. Не то опоздал бы.
- А топор откуда?
- Прихватил на всякий пожарный.
- Запасливый ты человек, Саныч.
- Стараюсь.
- Я этого не забуду.
- Так ведь долг платежом красен.
Вдруг от стены донесся вкрадчивый голос Кителя:
- Саныч? Никак это ты?
- Я, Константин Петрович, - сдержанно ответил он, продолжая освобождать от пут мои ноги.
- Постой, Саныч! - воскликнул Китель. - Не развязывай его, не надо. Это тот самый прохвост, из-за которого мы погорели. Лучше помоги прикончить его, а после закрутим новое дело. Помнишь, как хорошо мы жили? У меня есть отличная идея... - Его одолел приступ надсадного кашля.
- Лечиться тебе надо, Константин Петрович, - хмуро ответил Саныч, разрезая последнюю петлю. - Все в порядке, хозяин? Не поранился?
- Ты называешь его хозяином? - опешил Китель. - Иуда! Забыл, чем обязан мне?
- Я тоже немало поработал на тебя, - спокойно ответил Саныч. - И все свои долги погасил. Какие претензии, Константин Петрович? Уймись! Твой поезд ушел.
- Э, нет... - прохрипел Китель. - Рано ты меня списываешь. Я еще наведу шороху в этом городишке!
- Не бахвалься, Константин Петрович, - вздохнул Саныч и, протянув мне что-то мягкое, шепнул: - Надень маску, Федорыч. Сейчас приведем остальных.
С этими словами он выбежал наверх.
Хоть в подвале царил жуткий мрак, я решил внять совету Саныча и напялил черную маску, закрывавшую все лицо, кроме глаз.
Но вот в дверном проеме появился тусклый свет. Вошел Саныч с факелом в высоко поднятой руке, за ним странная процессия из пятерых фигур, две из которых поигрывали автоматами.
Трое остальных были пленниками: стройная девушка с короткой стрижкой и два молодых парня. Их поставили к стене рядом с Кителем. Колышащееся пламя факела освещало их напряженные лица.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
Затем Саныч приступил к допросу:
- Кто такой? - подошел он к более высокому парню.
- Родственник... Родственник Константина... Петровича... - пролепетал бедняга. - Но я ничего не знаю! Я был за баранкой!
- Ты? - Саныч подошел ко второму.
- Тоже родственник... - ответил тот, стуча зубами от страха. -Дальний... Очень дальний...
- Ты? - Настал черед девушки.
- Пошел вон, болван! - звонко отчеканила она и вполоборота вскинула голову.
Ну да, именно этот голос просил меня накануне разменять несуществующую банкноту. Теперь я узнал и одного из парней, игравшего роль влюбленного. А третий, очевидно, был водителем того самого такси.
- Саныч... - заискивающе пролепетал Китель. - Ведь это Инночка! Доченька моя... Ты ведь не забыл, как нянчился с нею, как она тянулась к тебе своими ручонками?
- Смотри, как выросла! - удивился Саныч. - Ей-Богу, не узнал! Богатой будет.
- Ей уже двадцать, Саныч, - вкрадчиво продолжал Китель. - Совсем взрослой стала. Красавица! И такая умница! А я-то ее помню только восьмилетней девчушкой... Инночка! - ласково обратился он к дочери. - Ты не узнала Саныча? А помнишь, как мы его называли? Наш верный Саныч...
Никто не проронил ни слова. Лишь факел трещал в тишине подземелья да ветер завывал наверху.
Китель снова дернулся в своих оковах, затем повернулся ко мне лицом, искаженным жалкой гримасой:
- Послушайте-ка! Да-да, вы, которого он назвал хозяином! Я обращаюсь именно к вам! Видите ли, уважаемый, это моя дочь. Младшенькая. Она не испытывает к вам ненависти. Я всего лишь попросил ее помочь... Сглупил... -Тон Кителя стал унизительно-жалостливым, и это не было рисовкой. - Она ни в чем не провинилась перед вами. Отпустите ее. Прошу. Она уедет далеко, исчезнет, растворится... Ну будьте же мужчиной, пощадите ее! А я, если хотите, буду служить вам верой и правдой. Мне уже все равно. Руки ваши буду целовать... Ноги... Умоляю... - Превозмогая очередной приступ кашля, он пал на колени и пополз ко мне, насколько позволяла, длина, его оков.
