Рот наполнился жидким и тягучим. Я разжал зубы…
Кровь.
«Ты меня не слушаешь. Нельзя выпускать оружие из рук. Если лишился автомата, тебя защитит пистолет. И твой стрелковый талант».
Ну, вот и все. Лимит на жизнь иссяк. Я не Джеймс Бонд — и живу лишь единожды.
Стало тяжело, словно на плечи взвалили две пудовые гири. Я медленно сползал по стене, ничего не видя и не слыша вокруг: только звон в ушах да неясная, нереальная тень впереди. Она должна подойти и выстрелить… добить.
А я почти дошел. В двух шагах от рая…
«…пистолет. И твой стрелковый талант».
Откуда это?
Тень приближалась.
Пальцы правой руки свело судорогой. Я валился на левый бок, но рукоять пистолета уже легла в почти мертвую ладонь.
Толчками уходила кровь. Толчками утекали силы. Неохотно покидала тело жизнь.
— Ну здравствуй, Артем…
Сколько ему нужно? Три секунды? Пять? Дуло «Кедра» уперлось мне в макушку. Ну, все. Не успел.
Я зажмурился.
Щелчок. Еще щелчок. Еще, еще, еще! Что ж не перезарядил?!
— А-а-а!.. — заорал он яростно, брызжа слюной, и принялся молотить меня ногами в щегольских штиблетах…
…И я выстрелил снизу вверх трижды на третьем ударе, а когда он стал валиться на меня, напрягся и толкнул что было сил. Мертвое тело Топоркова загрохотало вниз по лестнице. Прощаться не будем, Афанасий Тимофеич, подумал я вяло. Скоро увидимся.
Умирать? Или ползти? Или умереть в дороге?
Я выплюнул кровь.
Ты не справился, — прозвучал голос в моей голове. Но это был не Харон. Это был мой большой друг, Человек Равновесия. — Я отпустил тебя. Но ты даже уйти не мог. Ты никчемный.
Вот тебе, с-сука, сказал я мысленно. И мысленно сделал самый яростный неприличный жест — нет, два неприличных жеста!
И пополз.
На каждую ступеньку я взбирался, как на гору, цепляясь руками и толкаясь здоровой ногой. Преодолеть пролет было для меня равносильно подвигу. Боль была такой, что темнело в глазах, а сердце то и дело пропускало удар. Ни мыслей, ни чувств, только команда: ПОЛЗТИ.
Семь ступеней, пролет… Еще семь ступеней — седьмой этаж. Осталось совсем немного. Нужно постараться.
Больно и досадно. Больно — от ощущения уходящей жизни, а досадно… Ведь почти успел. Через такое пройти, и в последний момент… Не это ли ощущали русские солдаты в войну, погибая при штурме рейхстага, когда уже вот она — победа, протяни только руку…
Восьмой этаж.
Сил нет. Ничего не вижу. Не смогу. Не получится…
Тусклый голубоватый свет на этаже и шесть одинаковых пар дверей.
— Ты не успел, — сказал голос сзади. Все-таки пришел… посмотреть, как я умираю. — Время вышло.
Я выплюнул комок крови.
— Врешь ты все… — хрипы вместо слов.
— Испоганил своей кровью весь пол! Слабак. Ты не смог. Харон предлагал остаться!
— У меня… еще минута… две…
— Ты не успеешь определить, какие из дверей — твои.
Я медленно, превозмогая себя, чуть отодвигая стоящую рядом смерть при каждом движении, пополз к крайним правым дверям, самым ближним ко мне. Сзади раздался возглас — в нем были удивление и досада.
Я боднул двери головой. Они открылись внутрь.
Пол заканчивался в полуметре впереди. Дальше обрыв — и пустота.
— Game over, — сказал я — не столько ему, сколько самому себе.
— Стой! — бессильно заорали сзади. — Ты не успел! Время вышло!
— Пошел ты, гнида… — сказал я и попытался улыбнуться.
Как там говорил Харон? В этом мире только смерть реальна, все остальное — обман. Прекрасная возможность убедиться в правдивости его слов.
Я заорал, захрипел, застонал, преодолевая последние сантиметры… И на упрямстве, на вредности, обхватив мертвыми пальцами ровные спиленные края паркетной доски, толкнул тело вперед и полетел вниз, в серую пустоту.
Я умер уже в полете.
— Начинаем деактивировать навигационные поля.
Странно.
Звук есть, а изображения нет. Перед глазами черно.
Но главное — нет боли. Восхитительное ощущение.
— Пошла деактивация. Поле один… Поле два…
— Помедленнее, куда ты гонишь? Сорвем бэк.
— Поле три…
— Пространственный модуль — норма…
— Временной модуль — норма…
Что за странный язык, на котором они говорят? Раз нет боли, значит, я на небесах? Но ангелы не могут так разговаривать.
— Доктор, что с давлением?
— Сильно повышенное. И мне не нравятся его руки. Мышцы не расслабляются. Посмотрите на пальцы.
— Дайте немного времени.
— Поле сорок один…
— Что это на экране?
— Места виртуальных ранений. Видите, здесь и здесь — раны затягиваются.
— Пульс выравнивается. Давление приходит в норму.
— Включайте сканер.
— Поле шестьдесят четыре…
— Организм поразительной силы. Взгляните на это.
Судя по тому, о чем они говорят — я в дурдоме. Может быть, на небесах… А что? Возможно, в раю есть свои сумасшедшие дома. Для спятивших ангелов, например.
— О чем это он?
— Считает, что попал в сумасшедший дом в раю. Нормальная реакция.
— Поле девяносто семь…
— Открывайте шлюзы.
— До окончания деактивации запрещено вынимать саркофаг.
— Я знаю.
— Поле сто двенадцать…
А может, меня утащили инопланетяне, и я теперь у них на корабле. Подлечили, начнут ставить опыты. Судя по диалогам, очень похоже на инопланетян. Правда, странно то, что они говорят по-русски…
— О чем он?
— Дешифратор барахлит… Думает, что мы инопланетяне.
— Каким образом ему вообще удается нас слышать?
— Разработчики считают, что во время бэк это необходимо. Поговори с ними.
— Кто там катит баллон на разработчиков?
— Я просто хочу понять…
— Поле сто тридцать. Скорость деактивации повышается.
— Психосоматическая кривая — норма…
Судя по голосам, их человек десять. Впрочем, люди ли они? Может, это великаны с крысиными головами… А что? Почему бы этому кошмару не стать реальностью?
Я по-прежнему ничего не вижу и не могу пошевелиться. Подождем. Когда-нибудь они ведь должны закончить свою деактивацию.
— Все функции организма в норме.
— Поле сто семьдесят. Деактивация завершена.
— Шлюзы открыты.
О черт, что происходит?!
— Датчики сняты. Выровняйте скорость массажного механизма до положения «стандарт».
— Девять часов неподвижности. Я бы не согласился.
— А его никто и не спрашивал.
