Если классический детектив постигает разгадку в уютной тиши кабинета за счет логико-интуитивных построений, то «крутой» сыщик приходит к истине благодаря неустанному поиску, непрерывной работе с утра до вечера, тяжелому, нудному, а то и опасному расследованию, в ходе которого герой может быть ранен или покалечен. Но несмотря на постоянную опасность получить пулю, сыщик не бросает дело — ему мешает сделать это чувство ответственности, сама мысль о невозможности отступиться от того, кто доверился ему (точно так же рыцари короля Артура помогали слабым и безоружным). Впрочем, есть еще и материальная причина — сыщик зарабатывает себе на жизнь, и довести дело до конца для него означает просто-напросто получить указанную в договоре сумму.
Таков и Конрад Меткалф. Он, подобно Филипу Марло Чандлера или Арчи Гудвину Рекса Стаута, тоже раньше служил в полиции, вернее, ее аналоге в мире будущего, и ушел оттуда, увидев (как эти герои), ее малую эффективность, бюрократизм, коррумпированность. Меткалф далек от идеала, он ошибается и попадает впросак, поддается человеческим слабостям (они понятны читателю и усиливают эффект сопереживания), но это человек, на которого можно положиться, которому можно довериться. Он работает один, у него, как у Филипа Марло или Сэма Спейда Хэмметта, нет помощников и друзей, а потому, казалось бы, шансы на успех весьма невысоки — по крайней мере так оценивают их его противники, на стороне которых финансовое и физическое превосходство. Но герой, согласно законам жанра, не может, не имеет права бездействовать, когда торжествует зло.
В 1944 году Реймонд Чандлер написал статью «Простое искусство убивать», в которой набросал портрет «крутого» детектива: «По нашим мерзким улицам должен пройти человек, который выше этой мерзости, который не запятнан и не запуган. Таким человеком является детектив-расследователь. Он простой смертный, и в то же время он не такой, как все, это настоящий человек. …Человек чести по своей природе, по неизбежности, и, уж конечно, не размышляющий об этом вслух. …Меня, признаться, мало интересует его частная жизнь, хотя, безусловно, он не евнух и не сатир. Он может соблазнить герцогиню, но ни за что не посягнет на невинность.
…Он относительно беден, иначе ему не пришлось бы зарабатывать на жизнь ремеслом сыщика. Он обычный человек, иначе он не смог бы жить среди простых людей. У него есть характер, иначе он не смог бы стать профессионалом. Он не возьмет денег, если не будет уверен, что он их заработал, и он поставит на место хама, не теряя самообладания. …Он изъясняется, как и подобает людям его возраста — с грубоватым остроумием, умением увидеть фальшивую сторону жизни, с отвращением к фальши и презрением к дешевке. В основе сюжета таких детективов — его приключения в поисках потаенной правды. …Если бы у нас было побольше таких, как он, то, мне кажется, наш мир стал бы более безопасным, хотя и не настолько унылым местом на Земле, чтобы в нем не хотелось жить».
Таков и герой Летема. Конрад Меткалф энергичен, напорист, отменно стреляет и дерется, он сдержан в выражении своих чувств, немногословен, но остроумен и при необходимости разговорит любого. Но было бы полуправдой сказать, что Меткалф полностью соответствует набросанному Чандлером портрету. Герой Летема может быть и вялым, апатичным, равнодушным, словно опустошенным. Меткалф одинок — и это не только дань литературной традиции (у сыщика не должно быть мешающих работе привязанностей, женатый Мегрэ и герой Лоренса Блока Мэт Скаддер с постоянной подружкой — исключения). У него нет ни семьи, ни друзей, он словно обречен на одиночество, и лишь на миг обретая счастье с Кэтрин, он тут же теряет ее; при этом отношения Меткалфа и Кэтрин — трагедийно-иронический парафраз (на которые Летем мастер) Ромео и Джульетты, принадлежащих, как известно, к враждующим родам. Меткалф словно раздвоен: он одновременно деятелен, наступателен — и пассивен, апатичен. И это делает его еще более понятным читателю.
Мир будущего, в котором живут герои Летема (причем не такого уж далекого будущего — это не «галактическая история человечества»), знаком нам по книгам современных американских писателей: такие же политический строй (во главе страны — президент) и система денежного исчисления, у людей те же профессии, мало изменились вкусы, взгляды, интересы.
Но иной стала структура общества — появились так называемые обращенные животные (домашние и дикие), которые, подвергшись воздействию нейрохирургии и генной инженерии, приобрели дар речи и стали походить на людей (выписаны эти псевдолюди превосходно — пожалуй, это лучшее в мировой фантастике повторение сюжетного хода Уэллса из «Острова доктора Моро»). Общественный статус обращенных животных крайне низок — они находятся на положении нынешних цветных иммигрантов Америки, обладая ограниченными социальными правами и получая гораздо меньшую, по сравнению с людьми, оплату за свой труд. Берут их на работу «второго сорта»: сторожем на автостоянке, швейцаром, разносчиком; охотно рекрутирует их криминальный мир, как можно видеть на примере кенгуру Джоя.
Не менее привлекательное социальное явление — башкунчики — дети, которые в результате «терапии» ускоренного развития достигли интеллектуального уровня взрослых, сохраняя физический облик детей (и перестав расти). Летем не говорит, как и почему появились башкунчики, но самый факт их существования — весомый показатель нездорового психологического климата общества.
Будущее, описываемое Летемом, не сухая схема, но живой мир, наполненный запахами, звуками, красками, многоцветьем жизни, которую мы видим глазами главного героя. Наверное, автор мог бы изобразить все это и через восприятие другого героя, скажем, башкунчика — задача эта была бы, бесспорно, крайне сложной, но в высшей степени благодарной, но тогда бы мы получили не просто крепко сколоченный фантастический триллер, а одну из величайших книг НФ, роман, подобный «Шуму и ярости» Фолкнера, где повествование идет от лица слабоумного глухонемого. И все действующие лица предстают живыми, полнокровными: люди, обращенные животные (особенно хороши котенок Саша и, конечно же, кенгуру Джой), даже башкунчики, сюрреалистически выразительные. У Летема вообще нет лишних, посторонних персонажей, чье появление тормозило бы, нарушало действие, все важны — каждый, разумеется, по-своему, и нужны автору.
Появились в этом мире и новые органы правопорядка, напоминающие прежнюю полицию, но действующие куда более жестко и обладающие неограниченными полномочиями. Инквизиция Летема (примечательно название — так называлась судебно-полицейская, по сути, служба, учрежденная для борьбы с религиозным, а затем и политическим инакомыслием в XIII веке) аналогична таким известным в фантастике социальным институтам, как Хранители Замятина, полиция мысли Орвелла и пожарные Брэдбери. Прерогатива Инквизиции — одновременно профилактика преступлений и наказание за них, что производится с помощью имеющейся у каждого человека карточки, на которой отмечается уровень его социальной лояльности. Название шкалы лояльности — изящная и при этом жутковатая насмешка (Летем — мастер такой детали).
