– О’кей, о’кей, – хмыкнул сержант добродушно. – И еще… – Голос его посуровел. – Вот что я хочу сказать, парни. Если для кого-то из вас дело обернется совсем уж полной задницей… Я хочу сказать, если кому-то будет угрожать опасность попасть в лапы к местным гукам, то, – он звучно хлопнул себя по боку, где из кармана «Гилли» виднелась рукоятка «кольта», – воспользуйтесь вот этим. А еще лучше – гранатой. Лучше самому разнести себе башку, чем явиться в лагерь таким, как бедняга Пауэлл. Я не верю во всех этих зомби, зувемби и прочие вудуистские штучки, но своим глазам я доверять привык. За последние пятнадцать лет они меня не подводили. В этом, – Глебовски снова ухмыльнулся, – убедилась на своей шкуре куча народу.
– Э-э, простите, сарж, а как это соотносится с догмами христианства? – спросил кто-то из вторых номеров.
– С чем-чем? – нарочито удивленно переспросил сержант.
– Ну, – замялся морпех. Энди Эббот, вспомнил Крис, из Пенсильвании. Ну да, у него на койке вечно валялся молитвенник в потрепанной коричневой обложке. Никогда не бывал в Пенсильвании. Интересно, они там все такие прибабахнутые? Хотя вряд ли – Глебовски вон тоже оттуда.
– Нам ведь запрещено самим убивать себя, не так ли, сарж? Если мы сделаем это, то не попадем в рай.
Несколько мгновений Глебовски непонимающе смотрел на Энди, а затем согнулся в приступе лошадиного ржания.
– Для того чтобы попасть в рай, – сообщил он Энди в перерывах между фырканьем, – ты, сынок, выбрал неправильную профессию. Или надо было становиться мусульманином. Ихний аллах выдает всем своим воинам полисы гарантийного страхования – они попадут в рай обязательно. А знаешь, какой у них рай? Ликеры с мороженым до отвала, и каждый день к твоим услугам полсотни новых мисс Плейбой, и все они – ты только представь, парень, – целки!
– Да, Энди, поздновато ты задумался о своей бессмертной душе, – густым басом поддержал сержанта Ральф Конрой. – Раньше надо было вспоминать… О шестой заповеди, например.
К замку они вышли, как и рассчитывали, – на рассвете. Удобная все-таки вещь, эти памперсы для взрослых, думал Крис, устраивая винтовку на словно специально изогнувшийся корень. Конечно, они с Джимми отлили перед восходом, но ведь неизвестно, сколько им предстоит здесь лежать. Раньше, говорят, с таких вот заданий частенько приползали к своим с полными штанами.
Впрочем, сегодня им это вряд ли предстоит. Сомнительно, чтобы полковник выслал половину своих снайперов на задание, длящееся больше суток.
– Срань, долбаная срань… – донесся до Криса тихий шепот Боллингтона. – Чего там?
– Да антенна… черт, как меня задолбала эта рухлядь! По-моему, – пожаловался Боллингтон, – это все происки местных… ну, то, что половина нашей техники не желает работать.
– Ну да, – прищурился Крис. – А может, нам все это устроил твой личный гремлин, исключительно ради рядового Боллингтона, а мы просто страдаем за компанию. Кончать пороть чушь, Джимми. Если бы местные могли влиять на фундаментальные законы физики, они бы уже давно выкинули нас отсюда пинком под зад.
– Надо же, какой ты у нас умный, – обиженно огрызнулся Боллингтон. – Можно подумать, ты университет кончал.
– Почти угадал, Джимми, почти угадал, – прошептал Крис, прижимаясь щекой к холодному пластику приклада. – Только не университет, а колледж.
В просветленную десятикратную оптику замок казался совсем рядом – рукой подать. Он одновременно и походил на старинные европейские замки, и в чем-то был неуловимо чужим – как домики в злосчастной деревне чем-то напоминали дома первых поселенцев, какими их принято рисовать в детских книжках, и все же выглядели вовсе по-другому.
А еще он похож на японские замки, подумал вдруг Крис. Ширли бы понравилось. Ей всегда нравилось все японское. И сама она была словно японочка – маленькая, черноволосая, – вот только большие голубые глаза были абсолютно не азиатские и груди. Груди у нее были большие, для ее росточка, понятно, и когда она надевала свою прозрачную блузку… Черт, о чем я думаю! А замок этот, наверное, такой же, как все построенные похожими на людей существами замки во всех мирах, и это вполне естественно. Странно было бы, если бы это было не так. И вообще – с чего мне Япония примерещилась? Из-за крыш на башнях, что ли, заостренных, как пагоды, и будто бы покрытых лаком, как доспехи самураев…
Но воспоминания уже проснулись где-то в голове и, шипя и пенясь, словно пиво из банки, ринулись наружу. Он снова увидел себя в тот вечер – в черной кожаной куртке, педаль «Мустанга» вдавлена в пол, Фред на соседнем сиденье курит, здесь будет эта вечеринка, да здесь…
Привет, парни, привет, привет, отлично выглядишь, как жизнь, на все сто, да, парни, вам крупно подфартило, тут как раз две клевые девчонки, пока не занятые, телки просто отпад, что одна, что вторая, я вас сейчас познакомлю, и если у вас, парни, есть хоть капля совести – завтра с каждого по бочонку. Ни одна девчонка не стоит столько пива, шутит Фред, а ты улыбаешься и тут видишь ее, и улыбка застывает на губах. Привет, привет, это Ширли и Чэс, а это Крис и Фред соответственно, вот, а я удаляюсь и – парни, вы помните?
Ни о чем ты уже не помнишь. Утонул в синих глазах и с трудом переводишь взгляд на ее подругу, тоже голубые глаза, блондинка, не фигура, а мечта наяву, но ты уже утонул и потерян бесповоротно, и от того, что она берет за руку Фреда, а не тебя, он – твой лучший друг – сразу превращается в злейшего на земле врага, и вокруг его головы огненным ореолом вспыхивает окружность прицела. Чэс – это сокращение от чэстити, невинность, не так ли? Ох, знал бы ты, как меня достала эта шутка, ну прости, прости, вот тебе коктейль, только не надувай свои премиленькие губки, Крис, уймись, что на тебя нашло сегодня, прямо не узнаю тебя.
И вот наконец получилось, вроде бы само собой, медленный танец, прижимаешь ее к себе, чувствуя сквозь рубашку, как упираются в тебя ее соски, и не замечая короткие взгляды, которые она бросает из-за твоего плеча на столик. Два часа ночи, да, конечно, радостно соглашаешься ты, потому что уже нет больше сил смотреть, как она – не с тобой, с другим! – поехала, я и сам, собственно, уже собирался, пока, ребята, до завтра, прости, старик, что вот так, довез и кидаю, какие проблемы, старик, что я – маленький, – о нет, ты не маленький, падла!
Снова ветер в лицо и девушка в белой ковбойской шляпе на соседнем сиденье, на белом топике приглашающе расстегнуты две верхние пуговки, волосы цвета спелой соломы рассыпались по плечам. И куда же мы едем, спрашивает она, ну, понимаешь, я вообще-то не местный и слишком поздно сообразил, что ключи от квартиры остались у Фреда. Но тут есть еще одно место, где можно… собственно, мы уже приехали. Не бог весть что, но маты тут есть.
