Между тем гидравлическая дверца люка открывалась постепенно, и это несколько успокоило Кормака. Он знал о способностях дракона, и то, что дверь не была им сломана, было хорошим знаком. Это значило, что дракон хотел сохранить шлюпку в рабочем состоянии, и оставалось надеяться, что он не имеет дурных намерений и по отношению к ее пассажирам.
Сквозь распахнутую дверь в шлюпку ворвалась беснующаяся плоть: сонм змеевидных псевдоподий с капюшонами на манер кобр, на каждом вместо пасти красовался единственный глаз без зрачка; клубок тонких красных щупальцев; сетчатые соединительные перепонки, позади всего этого – система полостей, где царило жуткое оживление. Шлюпка наполнилась запахом чеснока, паленого мяса и террариума. Эта масса наступала вперед, псевдоподии вились в воздухе, а их глаза шарили по всем направлениям. Потом к этому хаосу добавилось еще кое-что: ребристое змеиное тело, голова птерозавра и глаза, сверкавшие подобно сапфирам. Агент ЦСБЗ испытал ощущение дежа вю. А еще его ждала очередная витиеватая беседа.
– Я умираю, Ян Кормак, – промолвила голова птерозавра.
Кормак оттолкнулся от стенки и поплыл на середину салона, где зацепился ботинком за одно из сидений. Сложив руки на груди, он ответил:
– Я уже слышал это раньше.
Голова повернулась и уставилась на Шрама.
– Но я буду жить, – добавила она.
– Какой именно смысл ты вкладываешь в свои слова?
Голова опять повернулась к Кормаку, и уже не в первый раз он задумался о том, сколько таких голов было у каждого шара дракона. А может, он способен отращивать их по своему усмотрению – так, как он мастерил драконидов.
– Я разрушу лазерные батареи, – сказала голова, брызгая мутной слюной.
– Ну что ж, это… уже неплохо.
– У них есть пять кораблей, равноценных военным кораблям мю-класса Правительства.
– То есть тебе это знакомо? – уточнил Ян.
– Тому судну не слишком повезло при встрече. Аписа передернуло.
– Но ты тоже не легко отделался.
– На этот раз я уже не выкарабкаюсь.
Вопреки своему нежеланию поддерживать циклические и полупустые беседы, на которых специализировался дракон, Кормак все же не выдержал и закричал:
– Так какого черта тогда ты отправляешься туда?
– Чтобы возродиться вновь. Такого ответа и следовало ожидать.
– А что тебе нужно от нас?
– Когда я разрушу их лазерные батареи и спутники, вам нетрудно будет спуститься. Против Теократии поднимется мятеж, а тогда восстанут мои легионы.
– О чем ты, черт тебя дери? Неужели этот корабль мю-класса сжег половину твоего мозга?
Голова опять повернулась к Шраму.
– Я назову тебя Кадмом, – заявила она и метнулась обратно в люк, который за ней мгновенно захлопнулся.
– Что бы все это значило? – спросила Мейка. Кормак был так погружен в свои мысли, что не сразу сообразил: надо же, ведь она нашла в себе силы спросить.
– Жаль, что для начала вы выбрали именно этот вопрос. У меня на него нет ответа.
– Похоже, все оборачивается нам на руку… в некотором роде, – изрек Гант, ослабив хватку, с какой он сжимал антифотонное ружье, – даже приклад треснул.
– Да, и это меня беспокоит, – вздохнул Ян. – А кто такой Кадм? – спросил он Шрама.
Не сводя глаз с люка, драконид ответил:
– Я не знаю.
– Я знаю, кто такой был этот Кадм, – заявил Апис, и все оглянулись на него. – Это герой греческого мифа – с Земли. Мы изучали греческие мифы на уроках истории. Фаринс, наш учитель, говорил, что общечеловеческое образование необходимо даже тому, кто собирается посвятить себя металлургии. – Юноша сделал паузу, а Кормак подумал, был ли этот Фаринс на борту того корабля с Масады. Между тем последовало продолжение истории: – Кадм убил дракона, вырвал его зубы и посеял их в землю. Из зубов выросли воины, и они пошли воевать с ним. Но он бросил в гущу воинов драгоценный камень. Они стали убивать друг друга, чтобы завладеть камнем. А те, что остались живы, присоединились к Кадму и помогли ему что-то построить… город, кажется…
– Я тоже теперь припоминаю, – кивнула Мейка. – Кадмова победа – это победа дорогой ценой[11].
Кормаку не хотелось продолжать эту дискуссию.
– Пошли-ка приготовим лучше криококоны.
Вместо почвы под ногами все чаще попадались скользкий камень и россыпи щебня. "Хвосты ящериц" встречались все реже, а те, что росли на склонах, стали заметно короче; почти не было видно тростника. Моллюски здесь плотнее облепляли скалы, их окраска потускнела, а рисунок на раковинах стал нечетким.
Двигаясь к крутому скальному уступу, Фетан взял вправо, наперерез склону.
– Далеко еще? – выдохнула Эльдина, меняя последний кислородный баллон.
– Нам надо найти убежище на ночь. Если все будет хорошо, мы дойдем до места уже завтра. Тебе должно хватить с лихвой.
Может быть, он просто успокаивает ее, утверждая, что оставшегося кислорода будет достаточно? Девушка осмотрелась кругом, встала и закинула баллон за спину. Если ей суждено умереть, тогда это более подходящее место, чем вонючая канава возле прудов. С последним вдохом, когда указатель на трубке покажет нуль, она снимет маску и выстрелит себе в рот из пистолета Волюса.
Старик обходил гору по узкой тропинке – по отпечаткам лап Эльдина поняла, что ее протоптали какие-то животные – травоядные или кто-то пострашнее? Она уже собиралась спросить об этом Фетана, как вдруг увидела: со скального выступа кто-то наблюдает за ними.
Животное обладало такими же двумя рядами передних конечностей, согнутых у тройного грудного киля, как и у габбльдака. Но у него не было клюва, а из-под венца зеленых глаз свисало удлиненное рыло, на конце которого должен был находиться рот. Фетан спокойно махнул рукой и объявил:
– Травоядное. Они сосут грибную слизь из-под камней. Абсолютно безвредны.
Следуя за ним, девушка несколько раз оглянулась – ей показалось подозрительным, что животное смотрело на них и одновременно чистило рыло крючковатым когтем.
– А кто здесь питается ими? – спросила она.
– Худеры и силуройны, – коротко ответил Фетан. Обогнув выступ, путешественники оказались на краю прорезавшей горы долины, в которую можно было спуститься по каменным ступеням естественного происхождения. На плоском камне Эльдина заметила размытых дождем червей, поблескивавших кристаллами пирита.
И неожиданно странное чувство охватило девушку: она родилась и выросла на этой планете и только сейчас впервые увидела ее! Целые поколения жителей жили и умирали здесь, так и не узнав даже малой доли того, с чем она познакомилась в последние дни. И как только Бог допускает такое?
По мере спуска все сильнее слышался шум реки, ее воды блестели внизу меж зарослей тростника, но постепенно этот вид скрылся за завесой тумана, сползавшего в долину. Тропка стала скользкой, и Эльдина дважды чуть не упала. Она с интересом рассматривала странные и ярко окрашенные наросты на горных склонах слева и справа. Эти образования были чем-то похожи на мох, но более мягкие и гладкие на ощупь, ярко-синей, оранжевой или красной расцветки. По земле между ними тянулись нити серебристого цвета.
