Они влипли, но влипли они еще в тот момент, когда впервые вошли в Дракенхоф больше месяца назад.
Именно столько времени потребовалось мертвецам, чтобы найти их, но твари все-таки отыскали чужаков, рыщущих, точно крысы, в поисках шкуры или хотя бы волоска чародея в заброшенном углу города. Пустующие дома окружали их, узкие проулки подбадривали, но надежда воспользоваться преимуществом положения рухнула, когда твари выгнали дварфа и человека из укромной аллеи на маленькую площадь, тесня к колодцу в самом ее центре.
Лотар дю Бек выхватил сталь, готовый драться за свою жизнь.
Адреналин звенел в венах дварфа, но Каллад Страж Бури тряхнул головой:
— Нет, битвы надо уметь выбирать. Этой нам не выиграть.
Восемь тварей окружили их, восемь вампиров. Трое приняли облик гигантских волков и с голодным видом бродили по кругу. Взгляд злобных звериных глаз не отрывался от соратников. Был тут и девятый, скрывающийся в тенях позади, наблюдающий, выжидающий подходящего момента для появления. Лотар увидел его еще до того, как кольцо замкнулось.
Дварф прав, но будь он проклят, если просто шлепнется на спину и умрет, как какая-нибудь хворая корова, которой не терпится поскорее избавиться от страданий. Его жизнь дорого обойдется гадам. Это последнее, что он может сделать.
— Думаешь, они позволят нам сдаться? — недоверчиво спросил дю Бек, безостановочно вертя перед собой клинок и поворачиваясь, чтобы не подставлять спину под когти врагов. — Они не собираются брать нас в плен, дварф. Как только ты опустишь свой топор, они разорвут тебе глотку.
— Да, это риск, — согласился дварф, — но если мы решим вступить в бой, то бой должен стать последним, и точка. Не знаю, как тебя, а меня смерть не слишком привлекает, с учетом того, что они делают с покойниками.
Дварф что-то задумал, не иначе. Такие, как он, не бросают оружия, они сражаются насмерть, и враг кровью платит за их жизни. Лотар должен довериться дварфу, но это не значит, что он не вправе высказать свои опасения.
— Они животные! Они же хотят сожрать нас!
Одна из тварей разорвала круг, и в этот миг морда ее вновь стала человеческим лицом. Только улыбка выдавала обман — вампир с головы до пят был зверем, какую бы маску ни натягивал.
Лотар повернулся к неприятелю, угрожающе выставив перед собой верный клинок.
— Ты оскорбил нас, человек. — Вампир выплюнул слово «человек» как проклятие. — К счастью для тебя, меня не так-то легко обидеть.
— Думаешь, меня это волнует, зверь? Я с радостью погибну здесь и если до этого вспорю тебе брюхо, то наверняка не лишусь сна в загробной жизни.
Покачивая головой, вампир рассмеялся.
— Если только я подарю тебе роскошь вечного сна. Нет, будет куда забавнее поиграть с тобой немного. — Монстр повернулся к Калладу: — А с тобой, дварф, мы как будто уже старые друзья. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, вижу тебя. Ты никогда не сдаешься, верно?
— Кажется, я узнал твою вонь, хоть и не узнаю рожи, — ответил Каллад.
— Так-так, дварф. Читаешь проповеди и все такое? Но ты же не хочешь, чтобы мои друзья разволновались, а?
Волки ощетинились, шерсть на холках встала дыбом, походка зверей стала нетерпеливой.
За их спинами маячил призрак замка графа-вампира. От этого зрелища дю Бека пробрала дрожь, словно кто-то только что наступил тяжелым сапогом на его могилу.
— Обстоятельства изменились, — прорычал Каллад и потянулся к рукояти Разящего Шипа. — Ты примирился со своим создателем?
— Мой создатель мертв, а мира я не хочу и в мире не нуждаюсь, дварф. А ты примирился со своим богом?
— Гримна всегда со мной.
— Ну, рядом с твоим отцом он не появился, не так ли? Обнаружить, что наши родители не бессмертны, — какое это потрясение, во все времена! Увидеть, как их покинули ваши драгоценные боги, что ж, этого достаточно, чтобы превратить в атеиста даже самого благочестивого из нас.
Каллад Страж Бури окаменел, мускулы его напряглись и вздулись буграми. Секунда — и дварф харкнул сгустком слюны в лицо врага.
Оскалившись в ухмылке, вампир стер плевок рукавом.
— Я надеялся, что ты пойдешь со мной и я узнаю того, кто охотился на меня, прежде чем убью его. — Он пожал плечами. — Твой поступок я воспринимаю как отказ. Но это несущественно, когда придет время, твоя кровь скажет все, что мне нужно знать.
— Это он, да? — спросил Лотар Каллада.
— Да, Лотар, это он, — ответил дварф. Вот где замкнулся круг — в чумном проулке города, лишенного всего человеческого. Такое открытие способно разрушить душу. — Та тварь, которую пробовали приручить сигмариты. Его зовут Джон Скеллан. Он перерезал жрецов в соборе Альтдорфа, прикончил семейство Либевиц в Нулне и оставил кровавый след по всему западному миру.
Вампир отвесил насмешливый поклон.
— Великолепно, дварф, хотя ты забыл кое-что, что я считаю верхом своей карьеры. Должен признать, и мне не все ведомо; твоя слава не столь всеобъемлюща. Полагаю, ты носишь имя Джимпи, или Ваззок, или еще что-нибудь столь же звучное.
— Каллад Страж Бури, сын короля Келлуса, последний сын Карак Садры.
— Что ж, Каллад, сын Келлуса, каково это — знать, что все подходит к концу после столь долгих поисков справедливости? Представляю, как это должно быть унизительно — подойти так близко к отмщению и обнаружить, что все надежды обратились в прах.
— Ты и я, зверь, — предложил Каллад. — Забудь о человеке, забудь о своих Волках, только ты и я.
Вампир хохотнул:
— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я куплюсь на твой дурацкий кодекс чести, дварф? Не вижу ни единого повода, чтобы дать тебе хоть малейшую надежду на удовлетворение. Думаешь, твое недовольство хоть что-то значит для меня? Нет, нас восемь, вас двое, и меня этот расклад устраивает.
— Девять. — Дю Бек кивнул в сторону теней, где пряталась последняя тварь.
Вампир холодно улыбнулся.
— В зоркости тебе не откажешь, человек. — Он призывно махнул рукой. — Полагаю, пора воссоединиться. Выходи, где ты там.
Дю Бек не знал человека, выступившего из безликой тьмы, но Каллад опешил.
— Кантор?! — выдохнул дварф еле слышно, соединив в одном слове узнавание и отрицание разом.
Мир словно выбили у него из-под ног.
— Колдун? — переспросил Лотар.
Это ужасно. Ужасно, ужасно и неправильно. Они явились в это богами забытое место, чтобы освободить чародея, а не обнаружить, что он переметнулся на сторону ненавистного врага.
— Он самый, — подтвердил вампир, явно наслаждаясь эффектом появления Невина Кантора.
Кантор уверенно прошел между волками — животные расступились, словно из уважения к магу.
