Тимор-Алк пожал плечами:
— У нас, видишь ли, нет ни инструментов, ни методов, чтобы их исследовать. Ты трогал поле? И никто не трогал. Мы можем только фиксировать, как поле воздействует на окружающую материю.
— А спросить у них напрямую?
— Все, что мы о них знаем, — это их ответы на наши вопросы. Иногда они отвечают туманно.
— Они привязаны к своей планете? К месту во Вселенной?
— Они не оперируют такими понятиями, — Тимор-Алк терпеливо улыбнулся. — «Место», «планета»… Они, в принципе, фиксируются приборами. Но общаться с ними можно только опосредованно. Через образы, которые они сами для нас создают.
— Но логика-то у них человеческая?
— Если они синтезируют голоса, чтобы общаться, — почему бы им и логику не синтезировать?
Крокодил покачал ногами в легких сандалиях. Вокруг, совсем рядом, в кронах возились птицы; они занимались исключительно мирным трудом.
— Знаешь, на что это похоже? — вдруг спросил Тимор-Алк. — Как если бы время было цивилизацией и мы могли с ним разговаривать.
— Время?
— Да. Представь, что время выходит с тобой на связь… И предлагает помощь. В обмен на сотрудничество.
— Со временем?
— Да, — Тимор-Алк взъерошил ладонями волосы, темно-зеленые, как сочная летняя трава. — Ты бы отказался?
— А что время способно мне предложить? — медленно начал Крокодил. — Бессмертие? Длинную молодость? Это первое, что приходит в голову…
— Нет. Хочешь длинную молодость — разбирайся с собственной физиологией. Бессмертие… В материальном мире невозможно.
— Тогда какую помощь может предложить мне время?
— То, что тебе нужно, но ты не в состоянии этого представить.
— Э-э-э… — протянул озадаченный Крокодил. — Если не могу представить, то и не нужно, пожалуй.
— Нет! — Тимор-Алк вскочил, взмахнул руками, балансируя на краю крыши. — Во время Смерти Раа люди не могли представить, что им нужны стабилизаторы. Они не понимали, что происходит. Привычная реальность начала расслаиваться, рождались старики, умирали младенцы, на мир, где не было насилия, стаями навалились чудовища…
Он осознал, что ведет себя несдержанно, вдохнул, выдохнул, снова уселся, свесив ноги. Только щеки сделались розовыми, и все лицо казалось скорее бронзовым, нежели зеленым.
Несколько минут оба молчали. Дом в белом лесу стоял тихий, пустой. Внизу, на крыльце валялся берестяной свиток с сенсорным экраном.
— Аира говорит, что смысл — в соответствии замыслу Творца, — сказал Тимор-Алк. — Конец света происходит, когда замысел искажен настолько, что приходит в конфликт с изначальной идеей. Лишенное смысла разваливается и гибнет.
— Но мы же не можем залезть Творцу в голову и проверить, соответствуем мы его замыслу или нет — Крокодил с трудом подавил раздражение.
— Мы пошли на поводу у материи, — Тимор-Алк смотрел в лес, где играли свет и тень, лоснились плотные листья и трепетали тонкие. — А материя требует развития, роста, смерти, отбора… На старом Раа не было Пробы. Не было механизма для отбора людей, не было надобности их отбирать.
— Мне это все дико слышать, — признался Крокодил. — Я вырос в мире, где отбор идет ежесекундно. Невесты выбирают женихов, приемные комиссии — студентов, режиссер — актрис, работодатель — работников, в гонке на оплодотворение гибнут тысячи сперматозоидов, и только один побеждает!
— …А идти на поводу у материи — все равно что считать, перекладывая палочки, — тирада Крокодила была непонятна Тимор-Алку, и парень пропустил ее между ушей. — Ты никогда не научишься брать интегралы… даже решать квадратные уравнения, если считаешь на палочках.
Крокодил подумал.
— Мне надо на Серую Скалу, — сказал со значением. — В музей истории Раа. Поехали со мной.
— Я жду вызова от Аиры, — суховато напомнил Тимор-Алк. — И ты тоже, кстати.
— Ты обещал ему сидеть дома и ни шагу за порог?
— Нет, но…
— А я не обещал! Оставайся, если хочешь, а я…
— Я с тобой, — поспешно сказал Тимор-Алк. — Там можно твой рейтинг… немного поднять.
* * *
Огромные фигуры на гладкой стене так плотно накладывались одна на другую, что их трудно было различить издали и невозможно рассмотреть вблизи. Надо было искать ракурс; на каменном полу сохранилась копоть тысячелетней давности. Здесь жгли костры — в разных местах, в разное время, сотни костров. Разные люди становились между светом и стеной, отбрасывали тень, и младшие — по традиции, всегда младшие — обводили эту тень углем.
Крокодилу эти силуэты напоминали рисунки мелом на асфальте в месте, где случилось преступление, где найден труп; он никак не мог отделаться от неуместной ассоциации. У жителей Раа «Пещера тысячи теней» должна была вызывать, наверное, благоговение.
— Слушай, а почему они такие здоровенные?
— Во-первых, это же проекция, — шепотом отозвался Тимор-Алк. — А во-вторых… предки были раза в три выше современных людей.
— Что?!
Крокодилу вспомнился скелет, виденный им в помещении суда.
— Ну да. А ты не знал?
Рядом остановилась группа детей с преподавателем.
— Обратите внимание, как здесь выставлен свет. В старые времена, конечно, никакого света не было, только факелы или костры. Человеческие фигуры немного искажены, потому что это… какой тип проекции, кто скажет?
— Центральная…
— Одноточечная, потому что костер можно считать точкой…
Никто не пытался потрогать стену, хотя бы украдкой. «Воспитанные дети», — подумал Крокодил.
— Проекции мужчин легко отличить от проекций женщин. Мужчина во время проектирования всегда становился лицом к костру, а женщина — вполоборота к стене. Поэтому на проекциях мужчин мы видим прямое изображение, а на женских фигурах — полупрофиль…
Шаркая ногами и глазея, толпа экскурсантов подобралась ближе.
— Пещера не использовалась как жилое помещение; климат Серой Скалы, как вы помните, всегда был очень мягким, человеку достаточно было установить тент от дождя…
— И туалет, — сказала самая маленькая из девочек. — Чтобы никто не видел, как он туда ходит.
Мальчишки засмеялись.
— Можно спросить? — еще одна девочка поднялась на цыпочки и вытянула вверх обе руки.
— Конечно.
— Скажите, — девочка сильно понизила голос, но гулкая пещера все равно разносила по углам каждое сказанное слово, — этот вон зеленый парень — он полукровка?
Экскурсанты во главе с учителем уставились на Тимор-Алка. Тот сделал вид, что исследует силуэты на стенах.
— Да, — сказал учитель. — Конечно. А теперь я прошу вас всех посмотреть на стену, найти тень какого-нибудь одного человека и спросить себя: а не мой ли это далекий предок?
