Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

— Видишь ли, Андрей, — сказал Аира. — Ты — носитель идеи Земли. Ты в какой-то степени и есть Земля. Тебе не нужно Бюро, чтобы вернуться.

Весла врезались в воду свирепо и слаженно. Тимор-Алк греб, лодка рассекала реку тупым носом, и ширококрылые насекомые повторяли узором крыльев играющую поверхность реки.

«Значит, я — планета на окраине галактики? Я — твердый шар с раскаленными недрами, с базальтовой корой, массивный настолько, что держу на себе океаны?

Пожалуй, да.

Я — миллиарды людей? Я — город, река, джунгли, забытая деревушка, мальчишка-шахид, гениальный профессор, пилот за секунду до краха, обыватель у телеэкрана, все это я?

Я — инфляция, дезинтеграция, глобализация, милитаризация, «неиллюзорный песец»?»

Он посмотрел на свою руку, покрытую параллельными шрамами.

«Умею ли я до сих пор восстанавливать силой воли разрушенную лазурь моих вен? Нет ножа, чтобы проверить…»

— Извини, это бред, — он поднял глаза на Аиру. — Я не могу быть Землей.

— Конечно, не можешь. Ты весишь гораздо меньше и не вращаешься вокруг светила.

Крокодил потер шрамы:

— Бред! Время, пространство, вероятности…

— …Время, пространство и вероятности в мире идей имеют совсем другое значение. Бюро переносит людей из будущего в прошлое, зарабатывая на этом энергию, да. Но Бюро переносит материальных людей в материальном мире.

— А как иначе? — Крокодил потер ладони. — Я перенесу свой идеальный образ на идеальную Землю моих воспоминаний?

— Нет. У нас с тобой совершенная сцепка донор — рецепиент, причем двусторонняя. Я расслою для тебя реальность, Тимор-Алк проведет тебя в разлом. У нас теперь есть опыт, и мы не ошибемся; ты спроецируешь себя на образ Земли. Вернешь себе родной язык. Вернешься.

— Но меня же там нет!

— Значит, будешь.

— Но Бюро…

— Это вне компетенции Бюро. Это мир идей, наша территория.

Лодка вышла в широкое озеро. Впереди, на противоположном берегу, показался высокий причал.

— Виртуальное путешествие? — хрипло спросил Крокодил. — Мир моих грез? Возвращение во сне?

Тимор-Алк вздохнул, не переставая грести. Крокодил посмотрел на него и вдруг понял: в присутствии полукровки грех смеяться над «миром грез».

— Это будет просто возвращение, — сказал Аира. — Но, конечно… если тебе есть, зачем возвращаться.

Лодка повернула и пошла вдоль высокого озерного берега. На склоне пеной лежали белые и розовые цветы, волна от лодки плавным балетным движением омывала берег. Тимор-Алк наконец перестал грести, весла сложились, как лапы жука, и прижались к бортам.

— Это возможно? — тихо сказал Крокодил.

— Да.

— Я вернусь на Землю?

— Да.

— И навсегда исчезну с Раа?

Крокодил стиснул в кулаке деревянную плашку на цепочке:

— Но ведь я… Я прошел Пробу здесь. Я… здесь по праву? Аира кивнул:

— Я бы хотел, чтобы ты остался с нами.

Крокодил посмотрел на воду. Склонялось солнце, дальний берег казался отлитым из сиреневого воска, и крылья насекомых приобрели карминный оттенок.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты остался, Андрей, — вдруг сказал Тимор-Алк. — Мы полетим к звездам… И очень скоро. Будет много работы, очень много. Оставайся.

— Спасибо, — пробормотал Крокодил.

В полном молчании они причалили, выбрались из лодки, поднялись на поросший травой берег. Впереди виднелась опушка леса; прокатывали, не останавливаясь, кабинки монорельса, в темнеющем небе все ярче становились огни орбитальных станций.

— А это огни, что сияют над нашими головами, — вслух сказал Крокодил.

Они стояли и молча смотрели вверх.

Скрип-скрип.

Впереди мерцал огонек. Сумерки сгущались, и поднимался ветер; Крокодил покачнулся, навалился на снег лыжными палками, чуть не упал.

— Папа?

Андрюшка стоял рядом, в светлой шерстяной шапочке с меховыми ушами, в лыжном костюме с надписью «Пума» на груди. Крокодил поразился, как сильно мальчишка похож на его, Крокодила, детские фотографии.

— Папа, идем, а то холодно?

Крокодил лихорадочно разглядывал его: широкие пушистые брови с белыми полосками инея. Большие глаза без тени страха. Губы, немного растрескавшиеся от мороза, алые, пухлые.

— Андрюшка… это ты? Мальчик засмеялся:

— Па, ну ты даешь! Пошли скорее, а то задубеем!

Крокодил посмотрел вперед, на огонек. На свет за деревьями, который — он знал — навсегда недостижим.

Сейчас я проснусь, и все исчезнет. Сейчас я проснусь…

— Пошли, — согласился он сухими губами.

Заскрипел под лыжами снег.

Налетел ветер и разогнал тучи над головами, и проглянули звезды — тысячи, миллионы светящихся глаз.

И огонек, мерцающий впереди, вдруг дрогнул — и приблизился.