— Папка! Папка, это ты? Это я — Димка!
— Что?.. Что?.. — еле выговорил Зорин, ловя выпавшую из рук трубку.
— Да это я, я! Ты что, не слышишь?
— Слышу, слышу, сынок, — смог наконец вымолвить Зорин. — Где ты? Откуда звонишь?
— Из Минеральных Вод. Прямо из аэропорта. Мы тут оба с Максимом. И голодные, как черти! Так ты там того… Организуй, что можно. Сейчас, сейчас! Это я Максиму. Он спрашивает: нельзя ли Татьяну Аркадьевну к телефону.
— А она… Она в Вормалее.
— Как в Вормалее?
— Ну, это в двух словах не скажешь. Я и сам успел побывать там…
— Алло! Андрей Николаевич, это Колесников. Вы говорите, Таня в Вормалее? Давно? Это связано с… с оставшимися там моими вещами?
— Да, мы нашли их. Вернее, мы разыскали Силкина.
— Вы разыскали дядю Степана?! Значит, он жив-здоров? И все вещи по-прежнему у него?
— Да, теперь Таня присматривает за ними.
— Отлично! Но почему Таня осталась в Вормалее? А как же Вова?
— Вова с ней… Да вы садитесь скорее в такси и приезжайте сюда, что скажешь по телефону… Все хорошо у нас. Все хорошо! — Зорин повесил трубку и, сняв халат, вышел в приемную:
— Лена, я отлучусь на несколько часов.
2
— В общем, досталось мне крепко, — закончил Дмитрий свой рассказ. — Эти костоломы у Рейли не зря едят хлеб. Я думал, уж конец пришел. И вдруг — светлая палата, белые простыни, медсестры, как звезды Голливуда. И сам Рейли: простите, говорит, пожалуйста, ошибка вышла, недоразумение. Завтра вас передадут Советскому посольству. Я, конечно, решил, что это какая-то новая каверза, приготовился ко всему. А наутро смотрю — маши на с советским флажком на радиаторе, а в ней — Максим! А когда он рассказал дорогой, как Рейли от нептуния спасался, я думал, умру со смеху, честное слово! Да и вся эта их поездка в Вашингтон… Потеха!
— Ну, а каковы ваши дальнейшие планы, молодые люди? — спросил Зорин.
— План один — Вормалей! Мы ведь сюда только на денек заскочили, выяснить обстановку. И завтра же в институт. Да, а что было в институте, папка! Сначала нас и слушать не хотели. Это что еще, говорят, за бред сивой кобылы? Мало нам летающих тарелок! А как мы выложили перед ними нептуний, что тут началось!.. В обыщем, все теперь поставлено на деловые рельсы. Создана специальная группа под руководством моего шефа, профессора Саакяна. Максим зачислен в штат института. Нам: выделены люди, средства. Вот как все обернулось, папка!? Считай, победа на всех фронтах.
— Ну, до победы еще далеко, но то, что вы снова на Родине… Как жаль, что мы не можем телеграфировать об этом Тане! Сколько бессонных ночей у нее впереди! Как долго вы собираетесь пробыть в институте?
— Самое большее — день-два, — ответил Максим. — Правда, этот Саакян, кажется, не из тех, кого легко сдвинуть с места. Но в крайнем случае мы вылетим без него.
— Да уж поспешите, Максим. Ведь каждый лишний день, каждый час там, в тайге, для Тани…
— Я понимаю, Андрей Николаевич. Кстати, повторите еще раз, что сказал вам Силкин на прощание. Где они собирались укрыться с Таней?
— Он сказал: «Искать нас надо в моей заимке, за Марьиным болотом».
— Странно…
— Или я что-то переврал?
— Нет, но эта избушка — почти у самого кордона, ее любой мальчишка знает. А ведь вы говорите, они вышли ночью. Какой смысл в такой конспирации, если потом жить, можно сказать, у людей на глазах?
Зорин пожал плечами:
— Я отговаривал их от этой затеи. Но Татьяна Аркадьевна осталась непреклонной.
— Таня поступила правильно. В той обстановке, какая сложилась в Вормалее, это было единственно возможное решение. Но вот заимка, у самого кордона… Припомните, не сказал ли Силкин еще что-нибудь?
— Подождите, Максим. Теперь я припоминаю, что потом он добавил вскользь несколько слов. Он сказал что-то вроде того, что в те места вы еще в детстве не побоялись сходить…
— Вот оно что! Ну, кажется, я начинаю понимать. Спасибо, Андрей Николаевич.
3
— Здравствуйте, Денис Павлович. Вас можно поздравить? Колесников в Москве.
— Колесников уже в Кисловодске, завтра выедет в Вормалей. А поздравлять меня, Сергей Сергеевич, не с чем. Колесников сам — сам! — выбрался из такого логова, из какого нам его и за полгода было бы не вытащить. Но теперь, кажется, все в порядке. Идеей Колесникова заинтересовался Институт ядерной физики. Там сформирована специальная группа во главе с профессором Саакяном. Эта группа и выезжает в Вормалей, чтобы на месте познакомиться с информационным диском и записями Колесникова. Кстати, как там, в институте, поживает наша подопечная?
— Вы имеете в виду Нестеренко? Прежде всего я установил ее личность. Внучка крупного украинского националиста, бывшего офицера власовской армии, бежавшего в одну из стран Южной Америки, а затем обосновавшегося в Штатах, она была завербована американской разведкой и заброшена в нашу страну. В институте проявляет усиленный интерес ко всему, что связано с изучением нейтрино…
— Вот как! Теперь, я смотрю, для них страшнее нейтрино зверя нет.
— Да, похоже, так. Ради этих нейтрино Нестеренко и была внедрена в институт. Единственный канал связи у нее — Кисловодск.
— То есть «Виктор»?
— Да. Связь осуществляется путем передачи с проводниками поезда «Кисловодск — Москва» различных посылок.
— А дальше? Куда тянется цепочка?
— Этого, к сожалению, установить пока не удалось. Предполагаю, что «Виктор» каким-то образом поддерживает связь с самим резидентом…
— С самим «четвертым»? Вы уже говорили об этом. Но когда, наконец, мы выйдем на Джона Снайдерса? Может, послать в Кисловодск еще кого-нибудь?
— Не стоит, Денис Павлович. Рябинин все делает так, как нужно, я в курсе дела. Он уже установил, что «четвертый» окопался в Пятигорске. И сколько веревочке ни виться…
— Ну, смотрите. Этот «четвертый» вот где у меня сидит! — похлопал генерал себя по затылку.
От Учительницы — четвертому (для первого)
Тридцатого июня в институт вернулся Кандидат, Вместе с ним прибыл некто Колесников Максим Владимирович. На заседании ученого совета института им было сделано сообщение о том, что он якобы побывал на внеземном космическом корабле и получил от инопланетян необходимую информацию для создания нейтринного генератора по стабилизации радиоактивных изотопов. Доклад вызвал бурную реакцию всех присутствующих (недоумение и недоверие, граничащее с негодованием). Тогда Колесников продемонстрировал ампулу с нептунием и привел несколько оригинальных фактов, детализирующих строение атомного ядра. Настроение ученых сразу изменилось. Ответы Колесникова на многочисленные вопросы окончательно убедили членов совета в правдивости его удивительного сообщения. В результате было принято решение — немедленно начать подготовку к созданию нейтринного генератора, возбудив ходатайство перед ГКНТ о включении этой темы как важнейшей в план работы института на следующие два года. Возглавить эти исследования поручено Доктору. В ближайшие дни он вместе с Колесниковым, Кандидатом и группой ведущих физиков института выедет в Вормалей, чтобы ознакомиться с оставленными там материалами о конструкции и принципах работы генератора, содержащимися в личных записях Колесникова, сделанных на борту корабля, и каком-то особом диске, изготовленном инопланетянами и представляющем, как я поняла, нечто подобное научной энциклопедии по самым различным отраслям знаний.
