Синтия сделала несколько шагов потерявшими гибкость ногами и вдруг забилась — бессмысленно и беззвучно, как вытянутая на берег рыба… Вскоре ее руки заскребли по пластику, словно стараясь задержать сдвигающиеся щиты…
«Только после смерти ничего нельзя исправить…»
Скейлси вихрем ворвалась в крутящуюся дверь, и в механизме что-то хрустнуло, сдвинулось, нарушая его гармонию. Отлетела в сторону вахтерская «вертушка», звякнула, повалилась на бок…
— Стойте! Вы куда?
Вопрос прозвучал одновременно с появлением из коридора винтовочных стволов.
Здесь не смотрели видео, не разглядывали экраны радаров, не слушали новостей. Если бы весь мир сошел с ума и встал на дыбы (что и творилось сейчас повсюду), тюрьма осталась бы все такой же молчаливой, живущей новостями, пришедшими с последней сменой.
— Пустите! — закричала Скейлси, выставляя вперед свой листок. — Решение трибунала отменено!!! Вот приказ…
— Давайте документ, — неторопливо протянул руку дежурный полицейский. — И пропуск.
— Во Тьму ваш пропуск! — Скейлси ткнула ему бумагу. — Скорее!!! Выпустите же их!
— Не кричите так, — строго проговорил пожилой страж порядка. — Сейчас проверим.
Похоже, его ничуть не удивляло, что шумела и нарушала дисциплину инопланетянка, — в ней он видел всего лишь возмутителя установленного раз и навсегда порядка. Ну и что, что приказ, разве это причина, чтобы так орать?
— Да пошевеливайтесь же вы! — не унималась Скейлси, пока он спокойно и сосредоточенно перебирал кнопки на клавиатуре малого внутреннего компьютера.
— Да, вы правы, — наконец сообщил он. — Приказ в сети зарегистрирован… Сейчас сверим с нашими данными…
— Быстрее! — взмолилась Скейлси. Охватившая было ее радость быстро улетучивалась, сменяясь растущей тревогой.
— Сейчас, — полицейский близоруко прищурился, пробегая глазами возникшие строчки. — Так… Очень сожалею, но вы опоздали…
— Что?!! — осела на месте Скейлси.
— Приговор уже приведен в исполнение, — сухо произнес полицейский и опустил глаза. — Поверьте, мне тоже… жаль.
— Нет! — Скейлси зажмурилась. Неужели она не ослышалась, неужели такая несправедливость вообще может существовать?!
— Я ничем не могу помочь, — удрученно прозвучали слова дежурного.
— Нет… Нет! Нет!!! — все завертелось перед ее глазами, мир начал исчезать…
— Они же невиновны! Они же оправданы…
Скейлси была уже готова потерять сознание, когда откуда-то из глубины ей почудился слабый, едва уловимый знакомый импульс.
— Они живы! — закричала она во весь голос, вскакивая на ноги. — Я слышу их! Да пропустите же меня!!!
— Бедняга, — пробормотал под нос полицейский. — Их нет, пойми… Хотя… Судя по указанному тут времени, они еще могут находиться в Последней камере, там, внизу. Подождите секундочку, я проверю…
Вспышка возникла лишь на миг.
Рипли закусила нижнюю губу. Сколько раз у нее на глазах умирали друзья, просто знакомые? Всякий раз вместе с ними уходило что-то из души… Ей не было страшно — просто жарко. Или это от работы аннигилятора начал нагреваться воздух?
Зачем так блестит его стеклянное дно?..
«Десять… одиннадцать… двенадцать…» — Рипли поймала себя на том, что считает шаги охранников, вновь идущих к «банке».
Идущих, чтобы увести кого-то в никуда…
— Эдвард Варковски.
Имя щекоткой царапнуло спину, пальцы на плече вновь сжались сильнее — и исчезли.
— Одну секунду! — прозвучал над ухом Рипли уверенный и спокойный мужской голос — и рука, только что лежавшая на ее плече, вдруг схватила ее ладонь. — Элен… прощай… — губы сухо и быстро прикоснулись к ее коже — и вдруг растянулись в ироничной улыбке: «Чего это я так расчувствовался? Смешно…» — Все, теперь я готов…
Он пошел к ним навстречу с невозмутимостью робота.
«Один… два… три… — вновь начала она отсчет одинаковых, как удары метронома, шагов. — Жарко… Шесть… семь…» Эдвард поежился и бросил ей из-за пластика-стекла ободряющую улыбку. Во всяком случае, Рипли так показалось…
Стало тихо. Лишь щитки лязгнули, смыкаясь.
Рипли зажмурилась — ей не хотелось видеть вспышку, но все равно показалось, что та проникла даже сквозь сдвинутые веки.
«Вот и еще одной личностью… меньше… — вспыхнула в голове фраза. — Один… два… три…» В мерном постукивании что-то засбоило — но и это не могло заставить ее открыть глаза: наверное, Рипли было бы легче увидеть кровь, чем зеркально чистую поверхность донышка аннигилятора.
Человек не имеет права умирать вот так: след должен все равно остаться… Хоть какой-то след…
«Я не хочу такой смерти, — Рипли начала тихо раскачиваться на стуле. — Пусть она будет лучше жестокой — но реальной, зримой… такой, чтобы в нее нельзя было не верить; избавленной от этого молчания, — тогда будет хоть какой-то смысл. А так — впереди только НИЧТО… Но почему они остановились, почему не идут?» Она вздрогнула и открыла глаза. Аннигилятор был закрыт, в центре коридора о чем-то совещались…
«Неужели поломка?» — поморщилась она. Она просто не могла себе представить, как будет спускаться сюда во второй раз и снова вот так ждать…
Похоже, совещание пришло к концу — один из роботов (один?!) зашагал в сторону «банки».
«ВСЕ?» — напряглась Рипли.
— Элен Скотт Рипли, только что пришел приказ о вашем освобождении, — бесцветным голосом сообщил с порога робот.
Что это было? Сумасшествие? Сон?
Рипли схватилась за стул, чтобы не упасть, — но голова пошла кругом, все завертелось, замелькало…
И уже потом из беспамятства ее извлек знакомый голос:
— Элен, очнись, все позади… Мы победили, Элен, — и теперь уже навсегда!
И этому голосу вторил другой:
— Мама, ты слышишь меня? Это действительно так!!!
«Ну что ж… — улыбнулась Рипли. — Если это — безумие, то я ничего не имею против…» — и покорно обняла возникшего вдруг прямо перед ней Эдварда, который, вопреки всем своим привычкам, во весь голос смеялся, а рядом прыгала Скейлси и еще кто-то был рядом с ней…
Это был странный памятник. На нем не было никаких надписей — только имена. Имена, никому не известные, кроме двух людей и двух странных существ, каждый вечер приходящих сюда.
Возле некоторых имен не было фамилий, другие и вовсе были похожи на клички: Шеди, Ньют, Все Равно…
Любопытно было то, что перечитав их вслух, обе парочки — и человеческая, и другая — уходили в обнимку, а иногда в обнимку сидели, подолгу глядя в небо и, возможно, вновь повторяя имена, словно заклинания памяти… А один раз парковый сторож обнаружил, что надпись-эпитафия все-таки появилась. Только была она какой-то странной и казалась незаконченной:
