Ознакомительная версия.
Выполняя распоряжения режиссера Сыча, звучавшие в наушниках, Макс успевал краешком глаза поглядывать на Игрейну. Ее то и дело закрывали чужие лица, плечи и локти — но Макс все–таки сумел разглядеть, что она смотрит внимательно. Во всяком случае, без брезгливости.
Одилия уже справилась с половиной своего выводка, довольная публика аплодировала, когда в воде зашевелился Яшка. Для режиссера Сыча его поведение не было, по–видимому, неожиданностью:
— Макс, бери Яшу крупно. И веди.
Яшка, кажется, впервые обратил внимание на детенышей, чьи маленькие глазки едва виднелись над темной водой. Некоторое время за ними наблюдал. («А крокодилы своих малявок не жрут?» — громко спросила какая–то девочка.) Потом вдруг выбрался на берег и двинулся к хлопочущей Одилии.
Публика вслух строила предположения:
— Бить будет?
— О! Папаша проснулся!
— Че, проверять будет, похожи на него или на Ротбарда?
Последняя догадка оказалась не так далека от действительности. Подойдя к Одилии, Яшка, не обращая внимания на последних двух крокодилят, лежащих на горке листьев и скорлупы, вдруг разинул пасть свирепо будто желая сожрать супругу.
Одилия ощерилась в ответ.
— Макс, бери общий, — шелестел в наушниках голос режиссера Сыча. — Димыч, детеныша крупно…
Димычем звали второго «крокодильего» оператора. Был еще третий — ко дню рождения крокодилят на «Звер–тиви» отнеслись с должной ответственностью.
Яшка в самом деле был взбешен. Причем взбешен, по–видимому, именно качеством получившихся крокодилят; подхватив в зубы ближайшего своего ребенка, он тряс им перед носом Одилии, как потрясают важным доказательством.
— Ребята! Да это точно Ротбарда дети!
— Не, только этот один — Ротбарда… Остальные — его…
— Врежь ей, Яша! Все на виду, в одном бассейне — так нет ведь, ухитрилась!
— Козлы! Его это дети, его! Он козел, и все мужики такие! Среди зрителей, кажется, зрела потасовка.
Яшка и Одилия выясняли отношения, забыв о крокодилятах. Одетта пожелала вмешаться; вараны, воспользовавшись скандалом, ринулись к кладке Одетты, и та осталась бы вообще без потомства, если бы не появление Ротбарда. Вараны отступили; сражаясь на стороне Одилии, Одетта не слышала призывов собственных детенышей. Гора листьев зашевелилась…
Макс не видел Игрейну в толпе. Слишком там все волновалось, прыгало и размахивало руками.
* * *
— Нет, я не жалею, что мы выкинули эти деньги, — задумчиво сказала Игрейна.
— Но я же достаточно зарабатываю, — пытался храбриться Максим. — Не бойся меня расстроить. Если тебе противно, так и скажи.
— Противно… — пробормотала Игрейна. — Тут что–то другое.
Они заклеивали окна. Игрейна мазала клейстером длинные бумажные полосы, Макс лепил их на рамы.
— Не понимаю, — вслух рассуждала Игрейна. — К чему придраться? Вот кажется, будто что–то не так… а что? Я «Планету зверей» по телеку когда–то любила, там тоже показывали всякое… и крокодилы, и кто угодно… Как там у вас на рекламе написано? «Естественная жизнь животных с тонко вплетенными моментами дрессировки»? Не понимаю, что меня так раздражает…
— Крокодилы? — предположил Макс. Игрейна покачала головой:
— Нет… Слушай, а почему они обезьян не берут в «Империю»? Уж казалось бы, обезьяна… надень на нее жилетку, и вот уже рейтинг,..
— Это цирк, — сказал Максим.
— А то, что в «Империи» — не цирк?
— Нет, — сказал Макс, подумав, — К Войкову иногда по трое в день ходят… циркачи. Директора, дрессировщики… шоумены… Вот вам золотые горы, только откройте свое ноу–хау…
Макс засмеялся. Игрейна оставалась серьезной.
— А я думаю, что он мартышек специально оставил снаружи, — сказал Макс. — Подарок неимущим, так сказать. Обезьяны — они и без «Империи» забавные. Вот детишки ходят, смотрят… Знаешь, теперь детей в зоопарк бесплатно пускают…
— Знаю, — Игрейна вдруг замерла, уставившись на свою кисточку. — Поняла, что меня так разозлило… Зрители.
— Что?
— Зрители… И знаешь, мне показалось… что они не просто это делают — они получают удовольствие.
— Зрители?
— Нет. Крокодилы, вараны… Да кто угодно. Я потом еще постояла возле слонов, возле белых медведей… Везде одно и то же. Такое впечатление, что зверям важно, что у них высокий рейтинг. Они из шкуры лезут вон, лишь бы собрать толпу.
— Звери?
— Ага.
— Ну, ты даешь…
Игрейна посмотрела на него без улыбки:
— А у тебя глаз замылен. Ты многого не видишь.
Макс не без усилия растянул губы:
— «Не верь глазам своим»…
— Больше не пойду, — тихо сказала Игрейна. — Ты прости… Как–то это все… Не пойду, короче, в этот зоопарк.
* * *
Войков распродал зубастый молодняк по зверинцам. Родители не стали убиваться — для крокодилов забота о потомстве заканчивается, когда новорожденные попадают в водоем.
Рептилий перевели в зимнее помещение. Работать под крышей оказалось для Макса и сложнее, и проще. Сложнее потому, что в павильоне не было специального места для оператора; проще потому, что не надо было торчать дни напролет под дождем или палящим солнцем.
Едва Марков приноровился к новому месту работы, как пришлось снова его менять. В середине ноября был сдан в эксплуатацию архитектурный объект «Лимпопо», и туда переселили крокодилов, оказавшихся в соседстве теперь уже с бегемотами. По периметру куполообразного здания бегали антилопы, отделенные от опасных соседей только хлипкой с виду металлической оградой.
В жаркой душной атмосфере «теплицы» техника капризничала. Максим потел, как лошадь, и держал в шкафчике стопку сменных футболок, которые Игрейна каждый день простирывала и гладила.
О работе Макса супруги больше не говорили. Нельзя сказать, чтобы Маркова это не тяготило. «Получается, что я делаю что–то неприличное, что и обсуждать противно!» — сказал он как–то в сердцах. Игрейна внимательно на него посмотрела — и ничего не ответила. Ушла гладить футболки.
Максим теперь часто виделся и с Рачевским, и с Федоровым. При встрече здоровались — и только. Оба войковских зама при ближайшем рассмотрении оказались ровесниками Макса, оба держались «большими боссами», да Максим и сам не нарывался на знакомство: случай с режиссером Коровко не успел еще забыться.
Однажды Макс случайно стал свидетелем разговора между «начальниками».
Он замешкался в кабинке туалета по причине простой и целомудренной: молния на джинсах «заела» край рубашки. Не торопясь и не нервничая, Макс пытался привести себя в порядок, когда послышались шаги, и в туалете запахло дорогим одеколоном.
Ознакомительная версия.
