— Чтобы понапрасну не тратить время всех собравшихся, сообщаю вам, мистер Макензи, что нам известны обстоятельства жизни мистера Хелмера.
«И моей тоже», — подумал Дункан.
— Ваше правительство снабдило нас всей необходимой информацией, но вы, быть может, знаете что-то еще, чего не знаем мы. Ведь вы были одним из ближайших друзей погибшего.
Дункан ограничился кивком. К чему тратить слова? Эти люди наверняка знают почти все об их с Карлом дружбе и о ее конце.
Словно повинуясь тайному сигналу, мистер Смит раскрыл свой портфель и выложил на стол небольшой предмет.
— Думаем, вам наверняка знаком этот предмет, — продолжала невидимая женщина, — Семья Хелмера просила передать вам его на хранение вместе с другими личными вещами погибшего.
Минисек Карла! Такой же, как его собственный! Почему-то эта схожесть настолько шокировала Дункана, что последние слова он пропустил мимо ушей.
— Пожалуйста, повторите то, что вы сказали, — попросил он.
Пауза была на удивление долгой. Уж не на Луне ли находится эта женщина? К концу беседы Дункан был в этом почти уверен. Если диалог между ним и остальными участниками происходил без задержек, слова женщины всегда запаздывали.
— Семья Хелмеров просила вас взять на хранение личные вещи их сына, пока родные не решат, что с ними делать дальше.
Это был жест примирения, рука протянутая над могилой всех надежд семьи Хелмеров. У Дункана защипало глаза (интересно, видят ли они сейчас его слезы?). Он посмотрел на минисек, ощущая стойкое нежелание даже прикасаться к собственности Карла. Там хранились все секреты его бывшего друга. Если бы Хелмерам было что скрывать, разве они бы попросили Дункана взять микрокомпьютер? Впрочем, здесь не все так просто. Он не сомневался: у Карла наверняка были свои секреты, неизвестные близким. Возможно, в минисеке хранилось много такого, что не предназначалось для чужих глаз и ушей. Каждый файл наверняка был защищен хитроумным паролем, а некоторые и вовсе уничтожались при малейшей попытке несанкционированного доступа.
— Нас, естественно, очень интересует информация, хранящаяся в этом минисеке, — продолжала «женщина с Луны», — Особенно списки земных контактов мистера Хелмера: адреса или персональные номера.
«Понимаю, — подумал Дункан, — Сумей вы это узнать — сейчас допрашивали бы не меня, а своих сограждан. Но вы боитесь, как бы сведения бесследно не погибли, и хотите испробовать другие возможности».
Минисек мирно лежал на столе. Дисплей и многофункциональные клавиши оставались темными. Пятьсот лет назад эту коробочку посчитали бы орудием Сатаны (никак не иначе, ведь Бог таких подарков не преподносит!). На самом деле минисек был всего лишь подобием человеческого мозга. Его атомные цепи хранили миллиарды бит информации. Правильный пароль открывал к ней доступ, а неправильный угрожал навсегда стереть бесценные сведения. Сейчас минисек напоминал крепко спящего человека. Просто инертный кусок пластмассы с микроэлектронной начинкой. Нет, не совсем инертный. Календарь и часы продолжали действовать, отсчитывая секунды и минуты. Время без Карла.
— Мы запросили мистера Арманда Хелмера, не оставил ли ему сын паролей к своему минисеку, — заговорил мужской голос справа, — Эго общепринятая практика. Возможно, вскоре мы сумеем сообщить вам пароли. Пока что мы воздержимся от попыток извлечь из минисека какие-либо сведения. С вашего разрешения мы на время оставим микрокомпьютер у себя.
Дункана уже начинали утомлять решения, принимаемые за него. Кажется, Хелмеры недвусмысленно заявили, что все личные вещи Карла переходят к нему. Спорить с невидимыми собеседниками было бессмысленно. Если он скажет хоть слово, они тут же назовут ему какие-нибудь законы, позволявшие им оставить минисек у себя.
Мистер Смит снова полез в портфель.
— Надеюсь, этот предмет вам тоже знаком.
— Да. Сколько помню, Карл всегда носил с собой альбом для зарисовок. И этот был с ним тогда, когда он…
— Вы правы. А сейчас мы просим вас пролистать этот альбом. Вдруг вы заметите что-то необычное, что имеет отношение к предмету нашего разговора. Любой пустяк, любая банальность… Если что-то привлечет ваше внимание, обязательно скажите нам.
Два предмета, принадлежавшие Карлу Хелмеру. Между ними — пропасть во времени. Минисек был гордостью «эпохи неоэлекгроники». А альбом для зарисовок вряд ли сильно изменился с того времени, когда люди научились делать бумагу. Да и карандаш, воткнутый во внутренний кармашек, претерпел не так уж много изменений. Правильно сказал кто-то из философов: человечество никогда полностью не отказывается от своих древних орудий. На Титане многие считали, что Карл просто оригинальничает. Зачем ему альбом? Он еще мог умело нарисовать технический эскиз, но талантом художника никогда не блистал.
Дункан медленно переворачивал страницы, болезненно остро ощущая взгляды наблюдающих за ним людей. Прежде чем показать ему альбом Карла, эти люда наверняка тщательно скопировали каждую страницу, применив особую технологию, позволявшую восстанавливать стертые рисунки и записи. Если Карл делал невидимые пометки, она обнаружит и их. Вряд ли, просмотрев альбом, Дункан сможет что-то прибавить к уже известному.
Альбом служил Карлу для всего. Он заносил туда все, что его интересовало. Альбом был местом диалога с собой, местом выражения своих чувств. Там встречались слова, написанные мелким четким почерком, колонки цифр, фрагменты расчетов и уравнений, математические чертежи…
Были и космические пейзажи — торопливо и неумело набросанные зарисовки, сделанные на спутниках Сатурна. В небе всегда висел его диск, опоясанный кольцами. От этих рисунков веяло схематичностью…
Принципиальные схемы каких-то устройств, снова уравнения, полные греческих букв и векторных значков. Смысл расчетов был Дункану совершенно непонятен… И вдруг, после холодных цифр и грубых эскизов, — любовно нарисованный портрет Калинди. Рисунок дышал жизнью и был сделан умело, как будто Карл на время превратился в художника.
Дункан сразу узнал Калинди, и все же рисунок его удивил. На портрете была не нынешняя Калинди. Карл нарисовал ее такой, какой она запомнилась ему и Дункану, — девушкой, навечно поселившейся в стереопузыре. Эта Калинди была недосягаема для времени.
Дункан несколько минут смотрел на портрет, не решаясь перевернуть страницу. Откуда такое мастерство? И сколько раз Карл рисовал Калинди в своих ранних альбомах?
Его невидимые собеседники терпеливо ждали, не мешая ему думать. Наконец Дункан перевернул страницу.
