– Сегодня Северо-восточный университет, завтра – весь мир, – пробормотал себе под нос профессор Майнотт.
– Я вовсе не был столь красноречив, – сердито буркнул Лэннинг на ухо Сьюзен Кэлвин, – да и они тоже нисколько не ломались. За тысячу в год они прямо-таки вцепились в робота. Профессор Майнотт сказал мне, что никогда в жизни не видел такого красивого графика, а в корректуре не удалось отыскать ни единой ошибки. Харт охотно признал это.
Строгие вертикальные морщинки на лбу Сьюзен Кэлвин не разгладились.
– Все равно, Альфред, вам следовало бы запросить с них больше, чем они были в состоянии заплатить, а затем постепенно сбавить цену.
– Возможно, – нехотя согласился Лэннинг.
Обвинение еще не кончило допрос свидетеля.
– После того как доктор Лэннинг вышел, вы поставили вопрос об аренде робота на голосование?
– Именно так.
– И каков был результат?
– Большинством голосов мы решили принять сделанное нам предложение.
– Что, по-вашему, решило исход голосования?
Защита немедленно отвела вопрос.
Обвинитель его перефразировал:
– Что повлияло на вас лично? Что побудило вас проголосовать “за”? Вы, полагаю, голосовали в поддержку предложения?
– Совершенно верно. Я голосовал за то, чтобы согласиться на предложение “Ю.С.Роботс”. Я поступил так потому, что на меня произвели впечатление слова доктора Лэннинга о долге, лежащем на интеллектуальной элите мира; долг ученых – развеять предубеждение человечества против роботов, тем более что роботы призваны помочь людям.
– Другими словами, вы поддались на уговоры доктора Лэннинга.
– Задачей доктора Лэннинга было уговорить нас. Он великолепно с ней справился.
– Передаю свидетеля вам, – обратился обвинитель к защитнику.
Адвокат подошел к свидетельскому креслу и несколько долгих секунд пристально разглядывал профессора Харта.
– На самом-то деле вы были совсем не прочь заполучить робота И-Зэт-27, не так ли?
– Мы полагали, что если робот сможет справиться со своими обязанностями, то он окажется полезным.
– То есть как это – “если сможет справиться”? Насколько я понял, перед заседанием, которое вы нам только что описали, именно вы с особой тщательностью ознакомились с образчиками деятельности робота И-Зэт-27.
– Да. Поскольку робот в основном занят исправлением грамматических и стилистических ошибок, а английский язык – это область, в которой я являюсь специалистом, то было логично поручить проверку работы машины мне.
– Прекрасно. Так вот, среди материалов, с которыми вы ознакомились, было ли хоть одно задание, с которым бы робот справился не вполне удовлетворительно? Вот эти материалы они фигурируют в деле в качестве вещественных доказательств. Можете ли вы указать хотя бы на один неудовлетворительный пример?
– Видите ли…
– Я задал вам простой вопрос. Можете ли вы указать хотя бы на один-единственный неудовлетворительный пример? Вы проверяли эти материалы. Назовите хоть одну ошибку робота.
Филолог нахмурился.
– Ошибок не было.
– Здесь передо мной образцы работ, выполненных роботом за четырнадцать месяцев его деятельности в Северо-восточном университете. Не будете ли вы так добры ознакомиться с ними и указать хотя бы одну незначительную ошибку?
– Ну, знаете, – выпалил профессор, – когда он в конце концов ошибся, так это была всем ошибкам ошибка.
– Отвечайте на мой вопрос, – загремел защитник, – и только на него. Можете ли вы отыскать хотя бы одну ошибку в этих материалах?
Харт внимательно просмотрел каждый лист.
– Здесь все в порядке.
– Если исключить вопрос, ради которого мы собрались, знаете ли вы хотя бы об одной ошибке, допущенной роботом И-Зэт-27?
– Если исключить вопрос, рассматриваемый судом, не знаю.
Защитник прокашлялся, словно отмечая конец абзаца, и задал новый вопрос:
– Вернемся к голосованию. Вы сказали, что большинство собравшихся голосовало за аренду. Как распределились голоса?
– Насколько я помню, тринадцать против одного.
– Тринадцать против одного! Не кажется ли вам, что это чуть больше, чем простое большинство?
– Нет, сэр, не кажется, – весь педантизм декана Харта вырвался при этом вопросе наружу. – Слово “большинство” в английском языке означает “больше половины”. Тринадцать из четырнадцати – это большинство, и ничего больше.
– Я бы сказал, практически единогласно.
– И тем не менее всего лишь большинство.
Защитник изменил направление атаки.
– И кто же был единственным несогласным?
Декану Харту стало заметно не по себе.
– Профессор Саймон Нинхеймер.
Защитник разыграл изумление.
– Профессор Нинхеймер? Заведующий кафедрой социологии?
– Да, сэр.
– Сам истец?
– Да, сэр.
Защитник поджал губы.
– Иными словами, вдруг обнаружилось, что человек, требующий с моего клиента, “Ю.С.Роботс энд мекэникл мэн инкорпорэйтед”, возмещения ущерба в размере 750 000 долларов, и был тем единственным, кто с самого начала возражал против использования робота – вопреки почти единодушному мнению всего административного совета.
– Он голосовал против – это его право.
– Кстати, когда вы описывали то заседание, вы ни словом не обмолвились о профессоре Нинхеймере. Он что-нибудь говорил?
– Кажется, он выступал.
– Только кажется?
– Он высказал свое мнение.
– Против аренды робота?
– Да.
– В резкой форме?
– Он был просто вне себя, – ответил Харт после небольшой паузы.
В голосе защитника появились вкрадчивые нотки.
– Вы давно знакомы с профессором Нинхеймером, декан Харт?
– Лет двенадцать.
– И хорошо его знаете?
– Думаю, что да.
– Не кажется ли вам, что это было в его характере – затаить злобу против робота, тем более что результаты голосования…
Теперь уже обвинитель заглушил конец вопроса возмущенными и негодующими возгласами. Защитник заявил, что у него больше нет вопросов к свидетелю, и судья Шейн объявил перерыв на обед.
Робертсон угрюмо жевал свой бутерброд. Конечно, три четверти миллиона корпорацию не разорят, но проигрыш этого дела не сулит ничего хорошего. Неблагоприятная реакция общественного мнения могла в конечном итоге дорого обойтись фирме.
– С чего это им понадобилось так обсасывать вопрос о том, как Изи попал в университет? – раздраженно спросил он. – Что они собираются этим выгадать?
