Он скорчил рожу.
— Одним словом, вот он я, неизлечимый романтик, сижу рассказываю двум незнакомцам о том, как влюбился в призрак. Может быть, вернемся к вашей женщине из плоти и крови?
— По-моему, ваш призрак интереснее, — ответил я. — Можно еще о ней поговорить?
Он вздохнул.
— Почему нет? Вряд ли я буду выглядеть глупее, чем сейчас, даже если ляпну что-нибудь еще.
— Вы продолжаете видеть ее во сне?
— Каждую ночь.
— В ваших снах она когда-нибудь улыбалась?
Он долго с любопытством смотрел на меня, явно удивившись вопросу.
— Нет, никогда. Лицо у нее всегда печально, словно… — его голос затих.
— Словно что?
— Словно она что-то ищет. Что-то важное для нее.
— Она вам хоть раз являлась, когда вы не спали?
— Я же говорил, — сказал он раздраженно. — Это только образ женщины, которая жила не одну сотню лет назад. Нет, даже не так: это мое воспоминание о том, что в ней увидел художник.
И он с любопытством посмотрел на меня.
— Почему она вас так интересует?
— Она существует, — ответил я.
— Не может быть!
— Она живая, — повторил я. — И я думаю, что скоро она появится на Солитере.
— Это не может быть та же самая женщина, — уверенно заявил Кобринский.
— Это она.
Он вдруг рассмеялся.
— Вы еще больше сумасшедший, чем я.
— Я не сумасшедший. Я думаю, что она скоро появится здесь — а когда она явится, то я настоятельно прошу разрешить мне поговорить с ней.
— Вы ее на самом деле видели?
— Мы ее видели, — вмешался Хит.
— Наверное, просто лицо похожее, — сказал Кобринский. — Ей же получается более шестисот лет.
— Точнее, более восьми тысяч, — сказал я.
— Значит, это не может быть та же самая, — повторил Кобринский.
— Она не совсем обычная женщина, — кисло вставил Хит.
— Ни одна инопланетянка так не выглядит.
— Она и не инопланетянка.
— Значит, она не женщина и не инопланетянка. Кто же она?
— Я не знаю, — признался Хит.
Кобринский повернулся ко мне.
— А кто она, по-вашему?
— Фантом, — ответил я.
— Фантом? — повторил он.
— Она является многим на протяжении многих тысячелетий, — объяснил я. — Ее влечет к тем, кто добивается ее. Библиотечный компьютер на Дальнем Лондоне подтвердил, что следующим, кого она посетит, будете вы.
— Вашему библиотечному компьютеру пары процессоров не хватает, — заметил Кобринский. — Я никогда ее не встречал. Как я мог ее добиваться?
— Постоянно рискуя жизнью, — ответил я.
— Тогда вы ошиблись адресом. По всей галактике ведутся войны, солдаты рискуют жизнью по десять раз в день.
— Ее влечет к мужчинам, которые идут на смертельный риск добровольно, без мысли о вознаграждении, — продолжал я. — Солдат пойдет на риск только по приказу.
— Откуда ей знать, рисковал я жизнью или нет?
— Вы мне уже сказали, что сами думали, что она как-то узнает об этом, — ответил я. — Вы были правы.
— Но если она никогда меня не видела… — начал он и смущенно остановился.
— Она не женщина, — сказал я.
— А почему вы так интересуетесь ею? — вдруг спросил Кобринский.
— Я хочу ее кое о чем спросить.
— Если в вашей наскоро слепленной истории есть хоть капля правды, рискуйте жизнью, и она к вам придет.
— За восемь тысяч лет ее ни разу не видели с инопланетянином.
— Тогда я повторяю: почему вы так интересуетесь ею?
— Это очень трудно объяснить, — замялся я.
— Отлично. Пора кому-то кроме меня попасть в неловкое положение.
— Мне было ее видение. Я должен узнать, почему.
— Было видение? — повторил он. — Хотите сказать, как святые являются верующему?
— Может быть.
— Может быть? — повторил он. — А это как понимать?
— Это могло быть сном. Если это было видение, я должен узнать, почему из всех не-землян она выбрала меня, и чего она от меня хочет.
— А если сон?
— Тогда я буду знать, что она ко мне не приходила, и я беспрепятственно смогу совершить религиозный ритуал, который слишком долго откладывался.
— Какой ритуал? — с подозрением спросил Кобринский.
— Самоубийство.
Кобринский заморгал.
— Остаюсь при своем мнении: вы, ребята, оба спятили.
— Очень жаль, что вы так думаете, — сказал я.
— Послушайте, — Хит наклонился вперед. — Я не знаю, кто она:
Женщина, инопланетянка, телепортер или, как думает Леонардо, Мать Всего Сущего — но я знаю, что меньше двух месяцев назад она была на моем корабле, и что существует более сорока картин, голограмм и скульптур, изображающих ее, и самой старой более восьми тысячелетий. Это, во всяком случае, факты.
— Вы действительно встречались с ней? — спросил Кобринский.
— Мы оба встречались, — ответил Хит.
— Почему же вы не спросили ее о том, что хотите знать?
— У меня к ней вопросов нет, — сказал Хит. — А Леонардо в то время не знал, кто она — или не знал, та ли она, за кого он ее сейчас принимает.
— О'кей, — сказал Кобринский. — Теперь я знаю, какой интерес у него. А у вас?
Лицо Хита стало безразличной маской.
— Я просто помогаю Леонардо ее найти.
Кобринский перевел взгляд с Хита на меня и обратно.
— Вы лжете, — сказал он. Потом повернулся ко мне.
— А вы говорите правду — но вы ненормальный.
Он сделал паузу.
— А этот Венциа? Ему что от нее надо?
— Он хочет узнать, что кроется за пределами этой жизни, — ответил я.
— И он думает, она ему скажет?
— Да.
Кобринский нахмурился.
— Они что — выпустили всех сумасшедших в Олигархии и дали им мой адрес?
— Можете нам не верить, — сказал я.
— Спасибо. Я и не верю.
— Все, чего мы просим, — продолжал я — это разрешить нам остаться на Солитере, пока она появится.
— Она не появится, — ответил Кобринский.
— Надеюсь, что вы не ошибаетесь.
— Мне показалось, что вы хотели поговорить с ней.
— Я должен поговорить с ней — ответил я. — Никто не может хотеть встретиться со своим божеством.
— Так она уже божество, а не одинокая женщина, которой нравятся мужчины, пытающие судьбу?
— Я не знаю, — сказал я. — Именно это я должен выяснить. Вы разрешите нам остаться на Солитере?
— Я не даю разрешений, — сказал Кобринский. — Хотите — уезжайте, хотите — оставайтесь.
— Спасибо.
— Не за что, я всегда благоволил к сумасшедшим, — он помедлил. — Когда она появится, по-вашему?
— Не знаю.
— Ну, если после сегодняшней ночи, то лучше ей быть божеством.
— Почему? — спросил Хит.
— Потому что я балуюсь с новым вариантом моей плазменной живописи, — ответил Кобринский. — Сегодня ночью собираюсь испытать. А когда испытаю, вся эта планета останется радиоактивной на ближайшие семьдесят-восемьдесят лет.
