На столе не было ножа или каких-нибудь других предметов с острыми кромками. В расположенных вдоль стен шкафах могло находиться что-нибудь полезное, но разве у него имелся шанс передвинуться вместе с креслом и открыть шкафы так, чтобы его никто не услышал?
Оставалось только одно — ждать, и пока Кич ждал, до него донеслись какие-то странные звуки. Он не успел подумать о том, что могло находиться в сундуке, который постоянно привлекал его внимание, потому что в каюту ворвался Рон.
— Назови мне причину, по которой я не должен разрешить ребятам скормить тебя пиявкам?
Кич пошевелил связанными руками и тяжело вздохнул.
— Меня зовут Сэйбл Кич, — произнес он.
— Я знаю, но это не кажется мне достаточной причиной.
Капитан был взбешен, и Кич понимал, что может с ним сделать рассерженный хупер такого возраста. Он подозревал, что упадет в море не одним куском, если быстро не объяснится.
— Впервые я оказался здесь семьсот лет назад, выполняя задание ЦСБЗ по освобождению рабов Хупа. Я был членом передового отряда, атаковавшего крепость Хупа, и именно я вывел из строя программу, при помощи которой этот мерзавец управлял ошейниками рабов.
Шокированный Рон уставился на Кича, попятился назад и сел на сундук. Он покачал головой в замешательство, потом понял, на чем сидит, и быстро встал.
— Кич? — переспросил он. — Я появился здесь после войны, но слышал о тебе.
— Я — тот самый Кич, который убил Фрейна и Римска, и я могу узнать любого члена Восьмерки, как бы ни изменилась его внешность из-за шрамов. Амбел — какая нелепая анаграмма! А ты не узнал его, хотя был свидетелем того, как бывшие рабы бросили его на съедение пиявкам? — спросил Кич не терпящим возражений тоном.
— Госк Балем, — прошептал Рон.
Кич ожидал взрыва эмоций, но его не последовало. Капитан задумался, потом вздрогнул и провел ладонью по голой, испещренной шрамами от укусов пиявок груди.
— Ты освободишь меня и позволишь закончить начатое дело? — спросил Кич.
— Нет, — немного помолчав, ответил Рон.
Кича едва не стошнило от ярости. Неужели он ошибся? Неужели Амбел не был тем, кем он его считал? Или, может быть, он ошибся в Роне? Так много воспоминаний, в которых следовало разобраться…
— Почему?
— Потому что он — не Госк Балем.
— Ты так уверен в этом? — насмешливо поинтересовался Кич.
Рон подошел к нему, наклонился и положил ладони на подлокотники кресла.
— Все дело в море, Сэйбл Кич. Тебе трудно понять. Сказав это, он вышел из каюты. Кич долго смотрел на дверь, потом стал шевелить руками и ногами, чтобы освободиться от пут. Он рассек кожу, но не стал обращать внимание на боль. Кресло затрещало. В сундуке что-то зашевелилось, и из него послышался шепот.
Кич зашевелился энергичнее, ему в голову пришла нелепая мысль, касающаяся того, что могло находиться в сундуке.
Третий самец-глистер — последний из этого семейства — вместе с самкой пожирал турбула размером с гребную шлюпку. Он почувствовал неладное буквально за мгновение за того, как извивающееся щупальце свернулось, нанесло удар и утащило жалобно взвизгнувшую самку в темноту. Последний оставшийся в живых самец бросился наутек так быстро, насколько позволял плоский хвост и похожие на весла ножки. Еще одно щупальце нанесло удар ему по боку, расколов панцирь, но и отбросив за пределы досягаемости хищника. Чудовищного моллюска нисколько не огорчило его бегство, он с хрустом раздробил челюстями панцирь самки, потом обратил внимание на многочисленные туши турбулов и облепивших их пиявок и приллов. Возможно, ему следовало вспомнить о хиродонте, раздраженном неудачной погоней за гигантским моллюском.
Блюститель, вынужденный следить за множеством мест одновременно, не чувствовал вины, позволив себе отвлечься от Спаттерджей, чтобы понаблюдать за столь грандиозными событиями. Наблюдение по прямому каналу в данном случае было невозможно, поэтому он создал по своему подобию подразум-призрак и послал его намного световых лет от себя, вплоть до точки назначения. Там, подобно тысячам других подразумов, собравшихся в одном месте, он стал наблюдать за происходящим глазами голема, подключенными через виртуальный канал, в то время как самая существенная часть призрака обосновалась в огромном пространстве обработки данных едва замаскированных боевых кораблей ИР, зависших над планетой Прадор. Призрак фиксировал самые существенные события, реакцию ИР и переговоры по сети и передавал это самому себе каждые несколько секунд.
Сотня прадорских транспортных кораблей стояла на границе равнины в облаках сверкающей соляной пыли, поднятых потоками воздуха от охлаждающихся двигателей. Старейшины прадоров со свитами собрались тесными группками на потрескавшейся каменной площадке. Они доверяли друг другу еще меньше, чем контролерам ЦСБЗ и ИР секторов, которые в виде големов пришли на переговоры в надежде выработать удовлетворяющие обе стороны условия.
— Пока это продолжается, разумный диалог между нами невозможен, — заявил ИР сектора. — Вы стали бы рассматривать возможность торговли с нами, если бы у нас существовала традиция использовать панцири прадоров в качестве емкостей для омовений?
Общий ответ собравшихся прадоров был полон удивления и злобы. Блюститель обратил внимание на открытое сообщение, посланное одним из ИР на свою родную планету, в котором определенным высокопоставленным чиновникам рекомендовалось «избавиться от декоративных туалетных принадлежностей», и решил, что последовавшая за ним короткая дискуссия явно могла поразить людей, считавших, что ИР начисто лишены чувства юмора.
Впрочем, дискуссия прекратилась, когда к ИР сектора обратился вышедший вперед спикер.
— Вы хотите лишить нас помощников? — сказал от имени прадоров «болван» мужского пола.
— У вас были помощники задолго до того, как вы впервые встретились с людьми, — возразил голем. — Кроме того, ваши кибернетические технологии способны создать более эффективных помощников, чем лишенные разума оболочки людей. В действительности обладание такими помощниками стало лишь признаком положения в обществе.
После долгой паузы поступил озвученный спикером общий ответ:
— Мы должны это обсудить.
Люди, големы и ИР наблюдали, как прадоры перемещаются, словно огромные шашки на невидимой доске. Появилась пара мерцающих полей, затрещали выстрелы пушки. Один из прадоров, окруженный детьми и «болванами», которых у него было значительно больше, чем у соплеменников, громко зашипел и заклокотал, прежде чем рухнуть на площадку, когда отключились его антигравитационные двигатели. Взорвались расположенные под внешним панцирем модули управления, сам панцирь деформировался и треснул, залив соляную поверхность тонкими струями темной жидкости.
