— Конечно, нет, — не задумываясь, ответил я.
— Не кристалл? — переспросил он и ещё громче забарабанил по столу. — Ну, знаете, я думал, что вы более сообразительны.
— Если вы имеете в виду древесину, из которой сделан этот стол, то она, конечно, не является кристаллом, хотя… — Я задумался.
— Хотя что? — спросил Дешлен, приблизившись ко мне.
—Хотя она чем-то и напоминает кристалл, — пролепетал я, будучи не в состоянии сформулировать ту мысль, которая вдруг у меня возникла.
— Ага! — торжествующе воскликнул он. — Хорошо! Очень хорошо! Так вот теперь вы мне и скажите, чем же эта древесина напоминает вам кристалл? — И, не дожидаясь моего ответа, он ответил сам. — Тем, что она состоит из волокон, которые в свою очередь представляют собой отнюдь не случайные, а упорядоченные цепи молекул. — Это непериодический, или апериодический кристалл. А кто сказал, что кристаллы обязательно должны иметь периодическую структуру?!
— Это следует из самого определения… — бормотал я.
— К черту определения! Определения выдумываем мы, а природе на них наплевать. Если определение не выражает самую сущность вещей, его необходимо забыть, и чем скорее, тем лучше!
— Я не понимаю, профессор, в чем смысл всего этого разговора. Я подозреваю, что вы позвали меня сюда вовсе не для того, чтобы рассказать, что такое кристаллы. Вы мне писали, что я вам нужен. Я в вашем распоряжении.
— Чудесно. Вы нужны мне для того, чтобы помочь выращивать новые кристаллы…
Это заявление Дешлена меня поразило. Увлечение чистой наукой в разгар национального бедствия показалось мне странным. Поэтому я не без горечи воскликнул:
— Не думаете ли вы, что наша с вами совесть будет спокойна, если мы таким весьма оригинальным способом постараемся убежать от действительности?
— Нисколько. Даже наоборот. Очень скоро вы поймёте, что то, что я собираюсь делать, имеет огромное значение для Франции.
Затем Дешлен кратко изложил свой план. Его квартира превращается в физико-химическую лабораторию. Я и Жокль (так звали доставившего меня к нему парня) станем его сотрудниками. Моя жена будет помогать нам в качестве лаборанта. На неё также возлагалась обязанность вести наше домашнее хозяйство. Предварительно мы должны будем приобрести массу реактивов, где только можно.
— Вам не надоел мой рассказ? — спросил меня француз. — Тогда я продолжу. Итак, через несколько дней я и моя жена переселились в мрачный дом на улице Парадиз. Наша квартира была этажом ниже квартиры Дешлена. После того как мы разложили наш немногочисленный скарб в двух комнатах, Жокль пригласил нас наверх, к профессору.
При дневном свете я заметил, что его квартира была довольно просторной, особенно средняя комната. Справа и слева от неё были комнаты поменьше, в правой находился кабинет профессора, в котором я уже побывал, а левая была заполнена ещё не распакованной химической посудой и какими-то приборами.
Профессор встретил нас довольно приветливо. Его тёмные глаза метали задорные искорки из-под густых нависших бровей.
— Та-та-так! — говорил он. — Значит, все в сборе. Хорошо. Сейчас мы устроим генеральное совещание и разработаем план действий. Кстати, Ирэн, — обратился он к моей жене, — богата ли наша аптека?
— У нас есть все, кроме сульфамидных препаратов, — ответила жена.
—Они нам пока что не понадобятся. Есть ли у вас какие-нибудь аминокислоты или их производные? Есть ли цистеин, глобулин? Есть ли, наконец, обыкновенная желатина?
— Это найдётся. Особенно желатина.
— Прекрасно. Тогда прошу всех в кабинет.
Когда мы расселись, он подозвал к себе Жокля и сказал:
— Ну-ка, закати рукав на правой руке.
Парень смущённо улыбнулся и поднял рукав выше локтя.
Я и Ирэн встали и подошли поближе.
— Посмотрите внимательно на нижнюю часть руки этого молодого человека, — лукаво сказал профессор.
Вначале мы ничего особенного не увидели. Рука была как рука. Дешлен приказал Жоклю подойти поближе к окну, и только тогда я обнаружил нечто совершенно странное. Начиная от локтя, к плечу, на руке росли густые чёрные волосы. Но ниже локтя никаких волос не было. Собственно, они были, но очень светлые и очень тонкие, как на теле у маленьких детей. Цвет кожи ниже локтя был светлым, она казалась тоньше и нежнее по сравнению с огрубевшей желтоватой кожей выше.
— Внизу рука у вас моложе, чем наверху, — вдруг сказала моя жена.
— Совершенно верно, — произнёс профессор. — Так оно и есть. Этой руке всего три месяца, а локтю, если я не ошибаюсь, уже двадцать девять лет.
Мы удивлённо смотрели на Дешлена. Парень опустил рукав и сел.
К сожалению, я должен начать с некоторых, довольно элементарных истин, которые, кажется, известны всем, но над которыми, к сожалению, до сих пор никто серьёзно не задумывался.
Вы, конечно, знаете, что такое эксплантация, или культура ткани. Вы берете кусочек живой кожи и помещаете её в пробирку с питательной средой. Если продуктов питания и кислорода в этой среде достаточно и обеспечен хороший обмен веществ, то клетки живой ткани начинают размножаться вне организма.
Напомню вам и другие факты. Есть замечательное свойство некоторых живых организмов восстанавливать свои повреждённые органы — регенерация. Если, например, у человека удалить часть печени, то со временем она может полностью или частично восстановиться. Но это ещё не самое удивительное. Известно, что если взять кусочек обыкновенного кольчатого червяка — я повторяю: кусочек — размером только в одну трехсотую долю целого червяка и поместить этот кусочек в подходящую питательную среду — из него вырастет целый червяк, точь в точь такой, как и тот , от которого мы взяли для опыта «затравку». Есть и другие организмы, которые могут регенерировать полностью из небольшой части своего тела, например гидра.
Ирэн вдруг заявила:
— По-видимому, профессор, вы разработали способ регенерации ампутированных у людей конечностей путём помещения оставшейся части в соответствующую питательную ванну?
— Если хотите, да, — ответил Дешлен и улыбнулся.
— Значит, именно таким образом вы восстановили руку господина Жокля?
— Совершенно верно.
—Но ведь это революция в восстановительной хирургии или как ещё можно назвать эту область медицины? Может быть, восстановительная биохимия?! — воскликнул я.
— Нет, это ещё не революция. Это — полреволюции, — произнёс Дешлен. — Революция будет дальше.
Мы переглянулись. Если регенерация ампутированных частей человеческого организма путём помещения остатков в питательную ванну не революция, то что же может быть большим?
