Петя ложился спать с тяжелым чувством неопределенности и смятения. В голове у него был полный сумбур. Было о чем подумать! Непонятные и неприятные мысли роем теснились в мозгу, я нужно было перебрать их, обдумать и привести в определенный порядок.
«И опять я не сказал ей главного», — с грустью подумал он. Она должна меня понять, все дело только в том, как мне убедить ее! Конечно, научными соображениями, как ученый; жаль, что мне это раньше не пришло в голову! Не театры, не картины, не музыка, а 'Природа! Я должен был начать с ней говорить о природе, о том, что мне близко и понятно! В наших водах и в земле живут удивительные существа, которые вряд ли мог бы придумать человеческий мозг. Зачем нам добиваться познать фауну и флору других планет, раз мы еще в достаточной мере не знаем фантастических обитателей дна океанов? И в капельке воды, и в пылинке земли кишат удивительные живые существа. Мы находимся только на начальном этапе наших экскурсий в микрокосм, на ядерные солнца и планеты электронов, а что если и на них будет открыта жизнь в той или иной форме? Зачем лететь на звезды, если любой кусочек материи содержит в себе целый мир солнечных систем? Не будет ли предательством по отношению к Земле покинуть ее именно сейчас?..
Такой представлялась Пете его защитительная речь, перед тем как он заснул. Петя обладал счастливым свойством: он мог спать, когда ему хотелось. Он умел заставить свое воображение рисовать только приятные и милые ему картины. Проблемы упрощались, решения были почти найдены. Все волнения разом улеглись, и он, словно через замочную скважину, проскользнул в неведомую страну грез, над которой покачивалась не луна, а земной шар.
Благодатная страна, девственная почва для ботаника. Каждый листик уже сам по себе является удивительным художественным уникумом; можно подумать, что его вырезала из бумаги тонкая рука гениального китайского мастера. И все было синим, а потом вдруг фиолетовым, а дальше светлорозовым, таким, как если смотреть на долину через цветные стеклышки.
Петя рвал в траве цветочки и приходил в восторг — просто рай для ботаника! Все неизвестные, невиданные растения — как он придумает столько названий? И вдруг он почувствовал, что кто-то закрыл сзади ему ладонями лицо:
— А ну-ка, отгадай!
— Иван! — закричал Петя.
— Опять ошибка! — раздался за его спиной звучный бас, в котором теперь слышалась угроза.
За ним стоит человек в скафандре — через окошечко шлема Петя моментально узнает его: инженер Покровский!
— Несчастный! — кричит Покровский. — Как вы втерлись к нам?
— Где Ольга?
— Там, на Земле! — Покровский показывает на небо, на котором сияет кровавый шар полной луны.
Петю окружают люди в скафандрах, они угрожающе наступают на него:
— Прочь отсюда! Прочь отсюда!
— Ты не наш!
— Ты наша ошибка!
Они бросаются на него, но Петя уже сидит в «Золотой мушке» и догоняет «Путника». Вот он уже приближается к нему, вот-вот коснется его, но «Путник» всякий раз подпрыгивает и проносится мимо Петиного носа. И снова Петя догоняет его.
Из иллюминатора «Путника» нагибается Ольга, там ще и мама, и бабушка…
Ольга смеется и восклицает: «Никогда!» А Владя издевается: «А ну-ка, догони!» «Давай поспорим!» — кричит Иванек.
Потом Петя под бурные овации сходит на землю, его встречают с музыкой, осыпают цветами. Но не могут снять у него с головы шлема, он чувствует, как шлем сдавливает ему горло. Люди спешат на выручку Пете, но напрасно механизм испортился.
Приходят специалисты, мастера, пытаются снять шар с помощью инструментов, но шар не двигается, словно он прирос к Петиной голове. Публика удивляется:
— Такого еще не бывало!
— Теперь он будет жить с шаром на голове. Особый случай…
— Он умрет с голоду!
И Пете действительно захотелось есть! Ему показывают вазу с фруктами. Петя берет яблоко, открывает рот, но между яблоком и ртом — стекло Шлем пробуют ра. шилить, бьют по нему молотом — каждый удар отдается у Пети в голове, но шлем держится крепко. А удары сыплются все настойчивее, пока Петя не просыпается. Он открыл глаза, однако ему кажется, что сон еще продолжается, он слышит гулкие удары, но ударяют уже не в голову, а в дверь. Наконец он начинает воспринимать и звук голосов:
— Петя, открой!
— Мы должны поговорить с тобой!
— Пока не поздно!
Владимир и Иван! Петя улыбнулся их рвению, но улыбка тут же исчезла с его лица. Он вспомнил вчерашний день и с ужасом подумал о сегодняшнем, начинающемся этими ударами…
— Петя, Петя! — кричал Владя. — Говорят, что ты не хочешь лететь на Марс!
— Правда, они выдумывают? Правда, ты полетишь? — раздался умоляющий голосок Ивана.
— Впусти нас и скажи, что это не так! — требовал Владя. — Ты полетишь или не полетишь?
— Мама говорила, что ты останешься дома. Петя, как ты можешь это терпеть?..
— Мы узнаем, что с тобой случилось, когда ты нас впустишь. Если не впустишь, значит…
И снова стук. Раздался первый удар ногой в дверь.
— Петя! Одевайся! А то ты опоздаешь! — попробовал Владя подойти с другого конца.
— Скажи, что ты шутишь! Ты шутишь, Петя, дар — со слезами в голосе произнес Иванек.
— Петя, серьезно! — снова начал Владя. — Если ты не полетишь, я перестану с тобой разговаривать!
— И я тоже! — жалобно добавил Иван. — Еще скажут, что ты боишьсв…
— Что ты трус! — поставил точку над «и» Владя.
Петя не издал ни единого звука. Он только сжал кулаки и весь съежился на постели, словно прячась от ударов и голосов, сыпавшихся на его голову.
Не отозваться ли? Имеет ли он право протестовать? Но что сказать им?
Снова стук.
— Петя, Петя, открой!
«Когда оии наконец перестанут? Когда же они уйдут? Но что потом? Он встанет с постели, а дальше?..»
— Если ты не откроешь, я разобью дверь! — Иванек снова начал бить в дверь ногами.
— Пойдем отсюда! — послышался голос Влади. — Он не стоит того!
Иванек жалобно заплакал…
Потом раздался другой голос. Это была бабушка.
— Чего вы там бунтуете, мятежники?
— Петя заперся! — жаловался Владя. — Мы хотим, чтобы он сказал нам, полепит он на «Путнике» или нет.
— Это его дело! — резко ответила бабушка. Не обращайте на него внимания я идите одеваться, если вы хотите еще что-нибудь увидеть…
— Но раз Петя не полетит…
— Вместо него полетит другой, — безапелляционно решила бабушка. — Уже девять часов, пора идти, а то мы опоздаем.
Голоса за дверью умолкли, слышался шум удаляющихся шагов, в коридоре наступила тишина…
Только теперь Петя осознал весь ужас своего поступка. Он зарылся головой в подушку и вцепился в нее зубами. Вдруг он понял и Ольгу, и маму, и бабушку, и Владю, и Ивана: он взглянул на свой поступок их глазами, воспринял его их сердцем.
