— Вам, сеньор Хаклют, небезопасно передвигаться по городу без охраны. Поезжайте прямо в отель и, как только доберетесь, позвоните в наше управление. В противном случае мы пошлем людей разыскивать вас, — он посмотрел на часы, — скажем, через полчаса.
— Но чем все это вызвано? — настаивал я.
— Когда сеньор въедет в город, он увидит сам, — последовал ответ.
Полицейский отошел в сторону, разрешив мне проехать.
Я действительно убедился во всем сам.
В Астория-Негре ничего не было известно о волнениях в столице. Местным информационным службам, по-видимому, запретили сообщать об этом. Однако сами беспорядки не запретишь…
Я проезжал мимо одного из торговых центров Аррио, в его витрину бросили самодельную бомбу. Пожарные все еще сбивали пламя, и в воздухе стоял удушливый смрад. По пути мне попалось несколько сожженных автомобилей, на одной из улиц было перекрыто движение — там рухнул вниз монорельсовый поезд.
В целом же в городе было спокойно.
На каждом углу рядом с полицейским стоял солдат национальной гвардии. Военные в плохо подогнанной форме с карабинами через плечо патрулировали улицы. Прежде чем я добрался до спасительного отеля, меня несколько раз останавливали для проверки документов.
Положение несколько прояснила надпись на газетном стенде, которую я прочел по пути в гостиницу, а затем в баре я узнал и подробности. Мне стало понятно, почему так уклончиво говорил со мной Домингес — он уже тогда готовился к решающему бою. Домингес представил суду свидетеля — брата покойной Эстрелиты Халискос, который под присягой показал, что его сестра шантажировала Брауна по наущению Андреса Люкаса.
Сторонники народной партии вышли на улицы, требуя наказания виновных; дом Люкаса забросали камнями и едва не подожгли, а самого Люкаса «в целях безопасности» взяла под охрану полиция.
Мне потребовалось немного времени, чтобы уточнить детали, но одно было несомненно: в данный момент Мигель Домингес больше кого-либо другого способен был влиять не только на положение в Сьюдад-де-Вадосе, но даже и на самого президента.
Я достал газету и прочел заявление, которое Домингес сделал для прессы. Даже «Либертад» опубликовала это заявление почти полностью. Домингес заявил, что позорный случай с Люкасом — лишь одно из проявлений всеобщей коррупции. Другим примером служило беспардонное проталкивание Сейксасом плана перестройки транспортных магистралей, выгодного строительным компаниям, одним из владельцев которых был он сам. Упоминался и Колдуэлл, который явно сгущал краски, чтобы подготовить общественное мнение по делу Сигейраса.
Когда разъяренные этим заявлением сторонники гражданской партии в свою очередь вышли на улицы, пришлось вызвать войска. Был введен комендантский час.
Я был рад, что пропустил уличную потасовку. Особенно после того, как Мануэль, бармен отеля, показал мне царапину от шальной пули, залетевшей в помещение.
Где-то в полночь на окраинах еще слышалась стрельба. Но в последних вечерних новостях, которые передала военная радиостанция, сообщалось, что положение нормализуется.
В чем я сильно сомневался…
Утром у меня в номере зазвонил телефон. Это был Энжерс. Он интересовался, все ли у меня в порядке, и посоветовал быть поосторожнее. Я поблагодарил его и спросил о реакции Диаса на подготовленный мною проект.
— Реакция! — взорвался Энжерс. — Не смешите меня! Он по уши занят этим чертовым бунтом!
Совет соблюдать осторожность оказался не таким уж бесполезным. Когда я утром вышел на площадь, то увидел, что там на случай выступлений установили пулеметы.
Просмотрев газету и прочитав в холле объявление о том, что в случае опасности жильцы могут укрыться в подвале отеля, я решил не покидать своего пристанища. Я поиграл сам с собою в шахматы, купленные накануне. Так прошла большая часть утра. Приближалось время обеда, и я спустился в бар выпить аперитив.
— Ну, какие новости, Мануэль? — спросил я бармена.
— Говорят, будет дуэль, сеньор. Будто бы сеньор Аррио вызвал сеньора Мендосу.
— Что за чушь вы несете?! — вспылил я, подозревая, что он смеется надо мной.
Но он говорил вполне серьезно.
— И из-за чего же дуэль?
— Да все из-за очень смешного рассказа об одном бизнесмене, который написал сеньор Мендоса. Сеньор Аррио считает, что в рассказе высмеивают его. Но если он обратится с жалобой в суд, тогда уже никто не станет сомневаться, что сеньор Аррио узнал себя, все станут смеяться над сеньором Аррио. А этого он не может стерпеть. Поэтому… — Бармен развел руками.
— Но ведь дуэли в Агуасуле запрещены законом?
— Да, сеньор. Но мало ли что запрещено законом. Тем более, что официально обо всем станет известно лишь после самой дуэли.
Я понял разницу.
— И когда же намечается дуэль? — спросил я.
— Вот это как раз и не известно, — глубокомысленно заметил Мануэль. — Знай время и место, многие бы кинулись посмотреть, тогда бы не обошлось без вмешательства полиции.
— И чья, по-вашему, возьмет?
Мануэль прищурился как заправский игрок, ставящий на лошадь.
— Поскольку вызвали сеньора Мендосу, за ним право выбора оружия. Известно, что сеньор Аррио один из лучших стрелков во всей Америке. Поэтому они будут драться на шпагах, а тут трудно предсказать исход.
Потом мне рассказали, что Аррио, похоже, переживал, ранив противника. Мендосу доставили в госпиталь, где спустя два часа он скончался.
Хотя мне самому не доводилось читать книги Мендосы, однако известие о его смерти меня потрясло. Я подумал о том, что его смерть будут оплакивать множество людей, живущих за многие тысячи километров отсюда, в то время как, например, известие о смерти даже самого Вадоса прошло бы для них незамеченным. И я даже немного позавидовал писателю.
События продолжали развиваться. В игру теперь вступил некто Педро Муриетта, которого я видел вместе с братьями Мендоса в президентском дворце. Он был связан с Дальбаном и с издательством, выпускавшим книги Фелипе Мендосы. Похоже, его все знали, он слыл в Агуасуле своим человеком. Он сделал все, чтобы Аррио оказался в тюрьме по обвинению в убийстве.
Интересно, как складывалось теперь соотношение сил двух враждующих партий? Народная партия понесла урон: она лишилась Хуана Тесоля и Сэма Фрэнсиса. Гражданская партия потеряла Андреса Люкаса, обвиненного в сговоре, и Аррио, задержанного за убийство.
К концу недели публичных столкновений стало меньше. Тюремные камеры были переполнены. Правда, однажды полиция была вынуждена применить против бунтовщиков на Пласа-дель-Сур пулемет. К воскресенью уже почти не осталось следов от недавних уличных схваток, разве что зияло несколько разбитых витрин и кое-где, там, где пытались воздвигнуть баррикады, были разобраны мостовые.
