— Вы не боитесь? — спросил он.
— Когда вы рядом! — возмутилась она.
Автомобиля под аркой не оказалось, и они вышли на площадь. В невидимом с земли воздушном бою как будто наступила передышка. Враги либо улетели восвояси, либо поднялись так высоко, что их больше не было слышно, а может быть, у их моторов были глушители. Взрывов больше не было, доносилась только стрельба орудий внешнего пояса противовоздушной обороны.
— Стихает, — сказал Верховный лорд. — Наверно, они улетели.
И тут он заметил, что вокруг много народу и все держатся очень спокойно. Оказывается, улицы снова стали людными. Еще минуту назад они с миссис Пеншо были почти совсем одни. А сейчас мужчины и женщины выходили из станции метрополитена, словно пережидали там, пока стихнет ливень. Продавцы газет стояли на тротуарах с таким видом, будто вовсе и не покидали своего поста.
— Есть у нашего народа особая черта — ему присуще великолепное спокойствие, — сказал Верховный лорд. — Какое-то особое упорство. Упрямое нежелание давать волю чувствам. Англичане не щедры на слова, зато они делают свое дело.
Но тут весь воздух наполнился пронзительным воем!
Минута растерянности.
И вот все вокруг затряслось и загрохотало. Слепящие вспышки и оглушительные взрывы — четыре или, может быть, пять подряд, совсем близко, — и гладкая мостовая превратилась в кратер действующего вулкана.
Мистер Парэм почти не сталкивался с жестокими буднями войны. Во время мировой войны 1914-1918 годов благодаря сердечной слабости, удостоверенной врачом, а также благодаря природным дарованиям он оказался полезнее в тылу. И теперь, затаясь в Верховном лорде, он просто глазам не верил: с какой чудовищной, неправдоподобной прихотливостью бомбы увечили и рвали на куски человеческое тело! Привыкнув изучать войну по патриотическим фильмам, он думал, что смерть в бою исполнена достоинства, что чуть ли не все герои, погибая, вскидывают руки к небесам и падают вперед самым приличным образом, дабы не видно было ничего такого, что могло бы как-то унизить их или оскорбить чувства зрителя. Однако люди, убитые на Трафальгарской площади во время бомбардировки, не проявляли подобной деликатности — быть может, потому, что они были штатские и не имели специальной подготовки; их разрывало на куски, смешивало с обломками кирпича и пылью разбитых зданий, швыряло во все стороны, точно лохмотья или футбольные мячи, расплескивало красной грязью. Старуха в черной шляпке — торговка спичками, сидевшая на корточках на обочине тротуара, — взметнулась высоко в воздух, протянув руки к Верховному лорду, словно хотела, подобно колдунье, пролететь над ним, — и тут же (он глазам своим не верил) распалась на куски, и коробки спичек брызнули во все стороны, словно отброшенные ногой великана. Черная шляпка на лету смахнула с Верховного лорда шляпу, в него попал коробок спичек и что-то мягкое, мокрое. Нет, все происходило совсем не так благопристойно, как положено… Это был чистейший кошмар… нет, грязный кошмар. Это было оскорбление, нанесенное извечному достоинству войны.
И вдруг он понял, что в колонну угодила бомба и она падает. Она падала почти торжественно. Так долго она стояла безукоризненно прямая — и вот начала изгибаться, неуверенно, как колено ревматика. Казалось, она медленно разделяется на части. Казалось, ее спускают с неба на незримых канатах. За это время можно было даже успеть что-то сказать.
Никогда еще миссис Пеншо не видела Верховного лорда столь величественным.
Он обнял ее. Он хотел положить руку ей на плечо, но она была такая маленькая, что он обхватил ее голову.
— Станьте поближе, — сказал он. И успел еще прибавить: — Доверьтесь мне и доверьтесь богу. Смерть не коснется меня, пока я не завершил свои труды.
Нельсон опрокинулся и падал боком, не сгибаясь. С таким видом, будто спешил на деловое свидание, он врезался в фасад большого здания страхового общества на той стороне площади, куда выходит Кокспар-стрит. Огромные обломки колонны рухнули, вдребезги разбивая мостовую, вновь подскочили и наконец замерли, а вокруг Владыки Духа и его секретарши так и сыпались куски камней и асфальта. Верховного лорда отбросило в сторону по меньшей мере на ярд; шатаясь, он поднялся на ноги и увидел миссис Пеншо, стоявшую на четвереньках. Она тут же вскочила и кинулась к нему, ужас и любовь были на ее лице.
— Вы весь в крови! — воскликнула она. — Весь в крови!
— Это не моя, — вымолвил он, спотыкаясь, добрел до развалин фонтана, и вдруг его неудержимо, отчаянно затошнило.
Намочив свой носовой платок, миссис Пеншо обмыла ему лицо и отвела его на уцелевший клочок мостовой за гостиницей «Золотой крест».
— Той же слабостью страдал и Нельсон, — сказал Верховный лорд. В подобных случаях он всегда говорил что-нибудь в этом роде.
— Нельсон! — повторил он, мысль его сделала внезапный скачок, он поднял глаза и увидел пустоту. — Боже праведный!
От памятника только и остался кусок пьедестала вышиною футов в двадцать.
— Пора нам перебраться в новое помещение генерального штаба, к Джерсону, — вновь заговорил Верховный лорд. — Хотел бы я знать, куда упрятали этот автомобиль. Где автомобиль? Постойте! Видно, опять рвутся бомбы, там, южнее. Не надо слушать.
Тут он заметил, что на него с любопытством смотрят какие-то обезумевшие, растерзанные люди. Они разглядывали его неодобрительно и выжидающе. Вдруг образовалась толпа. Многие смотрели подозрительно и неприязненно.
— Я с радостью остался бы здесь и помог раненым, — сказал Верховный лорд, — но мой долг призывает меня в другое место.
Откуда-то появились люди с повязками Красного Креста и стали обыскивать развалины. Стонали и ползли по обломкам раненые.
— Надо реквизировать автомобиль, — сказал Верховный лорд. — Найдите кого-нибудь из офицеров и реквизируйте автомобиль. Я должен увезти вас отсюда. Нам надо как можно скорее попасть в генеральный штаб. Мое место там. Надо выяснить, куда девался мой автомобиль. Джерсон его найдет. Может быть, разумнее всего вернуться пешком в военное министерство и уже оттуда отправиться. Не бойтесь. Держитесь ближе ко мне… Что это, опять бомба?
Джерсон что-то говорил ему. Они сидели в каком-то незнакомом месте. Может быть, в том самом огромном подземном убежище в Барнете, которое должно было стать новой резиденцией правительства; так или иначе, это была какая-то огромная, безобразная пещера; речь шла о том, как теперь поступить, если надеяться, что империи, на которую обрушились столь тяжкие удары и над которой нависла столь грозная опасность, еще суждено добиться победы. Где-то наверху громыхала и перекатывалась барабанной дробью канонада зенитных орудий.
