- И все-таки я не понимаю, - сказал я наконец. - Я не то что вообще считал это невозможным. Просто вся картина рисовалась мне по-другому. Зачем вам тогда было возиться с театром?
- Я же вам говорил. Чтобы сделать приятное Анне.
- Но зачем, зачем? - Я не мог свыкнуться с этой мыслью.
- Да не знаю, - раздраженно ответил Хьюго. - Наверно, зря. Ни к чему эти уступки не ведут. Только лжешь раз за разом.
Слова его не вызвали отклика в моем сознании. А потом меня вдруг озарило. Я встал.
- Анна вас любит.
- Ну конечно, - сказал Хьюго. - Сходит по мне с ума так же, как я по Сэди. Но я думал, вам это известно, Джейк!
- Так оно и есть. Я все знал. Только я все понял наоборот.
Я подошел к двери, выглянул в окошечко. Увидел ряд белых дверей и красный пол. Потом оглянулся на Хьюго и только теперь ясно увидел его лицо. Он все еще был очень бледен, и, когда он, напряженно сощурившись, внимательно и тревожно взглянул на меня из-под бинтов, что-то в нем напомнило мне Рембрандта.
Я снова обошел кровать - мне не хотелось, чтобы его лицо было на свету.
- Да, я все перепутал, - сказал я, садясь. - Не то, вероятно, вел бы себя по-другому.
В чем это могло бы выразиться, я и сам не знал; я только чувствовал, что мне нанесен удар, от которого сдвинулось с места и прошлое, и настоящее, и будущее. Хьюго пристально смотрел на меня, и я предоставил ему мое лицо, но не глаза. Если он сумеет прочесть на нем правду, что ж, дай ему бог. Сам-то я еще не скоро до нее доберусь.
- Скажите мне еще что-нибудь про Анну, Хьюго, - попросил я. - Первое, что придет в голову. Мне все может пригодиться, чтобы лучше понять.
- Да я не знаю, что сказать, Джейк. Ужасно все это грустно. Вот как бывает в жизни, а? Я люблю Сэди, которая влюблена в вас, а вы любите Анну, которая влюблена в меня. Прямо как назло.
- Ну же, Хьюго, скажите что-нибудь про Анну. Расскажите, когда все это началось.
- Давно. Я познакомился с ней через Сэди, и она сразу сделала стойку я имею в виду Анну.
- Насчет местоимений не тревожьтесь, теперь уж я не спутаю.
- Сперва она за мной гонялась, - сказал Хьюго. - Бросила все свои дела и гонялась за мной. Я пробовал уезжать из Лондона, удирал в гостиницу она везде меня настигала. Я был вне себя.
- Мне трудно в это поверить. Я не хочу сказать, что вы это выдумали, но просто мне трудно поверить.
- Постарайтесь, - сказал Хьюго.
Я пытался узнать в этой исступленной менаде ту Анну, которую знал, холодноватую, нежную Анну, так мягко, почти по-матерински беспристрастно умевшую согласовать притязания своих поклонников. Мне было очень больно.
- Вы сказали "сперва". А потом что случилось?
- Не случилось, в сущности, ничего. Она написала мне сотни писем. Очень красивых писем. Некоторые я сохранил. Потом она немножко образумилась, и мы стали видеться чаще. - Меня бросило в дрожь. - Мне приятно было с ней встречаться, - сказал Хьюго, - потому что я мог говорить с ней о Сэди.
- Бедная Анна! - сказал я.
- Знаю. Я с обеими поступил по-свински. Но теперь я отстраняюсь. И вам советую.
- Не знаю, что вы хотите сказать, только я и не подумаю.
- Есть ситуации, которые нельзя распутать, - сказал Хьюго. - Можно только уйти. Ваша беда в том, Джейк, что вы все хотите понять и осмыслить. Это невыполнимо. Нужно просто идти напролом. В этом и есть истина.
- А, к черту истину! - Я чувствовал себя сбитым с толку и совсем больным. - Странно, - сказал я, перебирая новости, которые только что узнал. - Я был так уверен, что театр - это ваша идея. Это было так похоже на вас. "Поступки не лгут, слова лгут всегда". Теперь-то мне ясно, что это была галлюцинация.
- Не знаю, как понимать ваше "похоже на меня", - сказал Хьюго. - Театр затеяла Анна. Я только поддержал ее. У нее была в связи с этим какая-то общая теория, только я так и не уразумел, в чем она состояла.
- Теория-то и была ваша. Это было ваше отражение в Анне, точно так же, как тот диалог - ваше отражение во мне.
- Не узнаю я своих отражений. По-моему, каждый должен делать то, что умеет, и большего не нужно.
- А вы что умеете делать?
Хьюго долго молчал.
- Умею делать руками разные сложные мелочи.
- И только?
- Да.
Мы опять помолчали.
- И какой же из этого вывод?
- Я стану часовщиком.
- Кем?
- Часовщиком. Конечно, на это потребуется несколько лет. Но я уже сговорился - поступлю в учение к одному хорошему мастеру в Ноттингеме.
- Где?!
- В Ноттингеме. А чем это плохо?
- Не знаю. Но почему? Почему часовщиком?
- Я же вам сказал. К таким вещам у меня есть склонность. Помните, как ловко у меня получались фейерверки? Только вокруг них нагромоздили много вздора.
- А вокруг часов нет вздора?
- Нет. Это старое, почтенное ремесло. Все равно как печь хлеб.
Я изумленно смотрел на неразличимое во мраке лицо Хьюго. Как всегда, на нем читалось своеобразное простодушие.
- Вы с ума сошли! - сказал я.
- Почему вы так говорите, Джейк? У каждого должно быть свое ремесло. Ваше ремесло - писательство. Моим будет делать и чинить часы, если я с этим справлюсь.
- А как же истина? - спросил я в бешенстве. - Поиски бога?
- Чего же вам больше? - сказал Хьюго. - Бог - это работа. Бог - это конкретные детали. Все это близко, под рукой. - Он протянул руку и взял с тумбочки стакан. Свет из двери блеснул на стакане и как будто зажег ответную искру в глазах Хьюго; я в темноте пытался прочесть, что в них таится.
- Ну и хорошо, - сказал я. - Ну и отлично.
- Вы всегда чего-то ждете, Джейк.
- Возможно. - Разговор начинал меня тяготить. Я решил уйти и встал с пола. - Ну, как ваша голова?
- Получше. С вами я о ней забыл. Как вы думаете, сколько меня здесь продержат?
- Сестра сказала - дней пять.
- Ну, знаете! На это я не согласен. У меня масса дел.
- Может, вас выпустят и раньше. - Мне было все равно. Хотелось где-нибудь спокойно посидеть и переварить то, что я узнал от Хьюго. - Я пошел.
- И я с вами, - сказал Хьюго и стал вылезать из постели.
Я пришел в ужас. Я схватил его и стал заталкивать обратно. В меня уже глубоко въелась больничная этика. Больной должен выполнять указания и не смеет проявлять собственную волю.
- Сейчас же ложитесь! - произнес я громким шепотом.
С минуту мы боролись. Потом Хьюго сдался и втянул ноги обратно на кровать.
- Сжальтесь, Джейк, - сказал он. - Если вы не поможете мне уйти, меня могут тут продержать еще много дней. Вы же знаете эти больницы. Отнимают у человека одежду, и он беспомощен как младенец. Между прочим, где моя одежда?
- В шкафчике в конце коридора, - ответил я как дурак.
- Ну будьте человеком! Принесите мне вещи и покажите, как отсюда выйти.
- Вам нельзя вставать, это опасно, так сестра сказала.
