«Грифы» были при оружии, и если у лейтенанта, что шел первым, на поясе болтался сложенный «Абакан», то сержант, державшийся шагах в трех сзади, держал в руках «калаш», причем предохранитель был снят. Лейтенант подходил к пассажирам и давал по очереди понюхать из блестящей капсулы. После чего внимательно глядел в глаза. Подойдя к Васинцову, он вытянулся и четко отдал честь.
— Здравия желаю! Понюхайте, товарищ майор. Извините, но инструкция гласит: «Проверять всех».
Васинцов осторожно нюхнул. Странный запах, явно чувствуется чеснок, гвоздика, табак, машинное масло и еще что-то непонятное, но очень знакомое. Кажется, именно так пахло там, в «предбаннике» «зверинца». Лейтенант глянул Васинцову в глаза, еще раз зачем-то отдал честь и двинулся дальше. Автоматчик еще с минуту постоял около их прохода и, не опуская автомата, перешел к соседнему сиденью.
Бабка с семечками не врала, едва дверь за контролерами закрылась, раздался ее первый чих. Через секунду к ней присоединились и остальные пассажиры. Васинцов удивленно обернулся и тут… чихнул сам. На глаза накатились слезы, словно «черемухи» надышался… Вагон прочихался где-то через пару минут, когда поезд уже тронулся. Только та самая бабка с семечками все чихала и чихала, приговаривая после каждого чиха: «Ой, Господи! Ой, Господи!»
Васинцов утер выступившие от чихания слезы и принялся было снова за газету, когда услышал крики. В тамбуре вагона что-то происходило, там обозначилось какое-то движение, наконец дверь с визгом ушла в стену, в вагон вбежал перепуганный мужчина в шляпе и что было силы ударил по оранжевой кнопке.
— Товарищи! Граждане! Господа! Есть кто с оружием?! У нас в вагоне зверь! Целых два зверя!
Васинцов кинул газету на скамью и, выхватывая на бегу из кобуры «Гюрзу», кинулся в соседний вагон.
Звери мирно спали под самой «тревожной кнопкой». Выглядели они не ахти, можно даже сказать — жалко выглядели. Один — седой старик бомжеватого облика в пиджаке с залатанными рукавами. Морда его сильно вытянулась, из пасти свисала слюна, зубы были желтые и подгнившие. Второй — молодой парень, можно даже сказать, подросток с давно нечесаной гривой соломенного цвета, из которой умильно торчали короткие треугольные ушки, также покрытые светлой шерстью. Румяный и губастенький, в полинявшей олимпийке, он вызывал, пожалуй, даже чувства умиления, нежели страха. И даже мощные клыки, далеко выступающие из верхней челюсти, почему-то не пугали.
— Они как понюхали, то есть — тест-контроль прошли, сразу же опять заснули, — громким шепотом объяснял тот самый интеллигент в шляпе, — а как поезд тронулся, так зубы у них и полезли…
Васинцов оглянулся, пассажиры, не успевшие выбежать из вагона, испуганно сгрудились у противоположной двери. Впереди стояла группка бритых подростков в высоких ботинках, камуфляжных брюках, с символикой «Ангелов Ада» на черных майках. В руках у пацанов зловеще поблескивали цепи, а у одного — устрашающего вида дубина, утыканная гвоздями.
— Слышь, майор, ты бы это, свалил бы, — прогундосил один из бритых, — мы бы сами с ним разобрались.
— Брысь, — сквозь зубы прошипел Васинцов, — еще увижу с этой дубиной, на зону пойдешь, или сам тебе в задницу ее плашмя запихаю. Брысь, сказал!
Бритые забурчали, но из вагона поспешно вышли.
— Ремень, — коротко скомандовал Васинцов, — дайте кто-нибудь ремень, лучше два.
Оставшиеся в вагоне мужики полезли расстегивать пряжки, и в руку Васинцову легло с полдюжины кожаных изделий. Выбрав два покрепче, майор наклонился над зверьми. Начать он решил со старика, потихоньку накинул ременную петлю тому на руки и резким движением стянул, замотав узлом. Старик едва открыл глаза, как Васинцов уже захватил петлей одну руку молодого, но вот вторую спутать не успел. Парень мгновенно открыл глаза, оскалил пасть так, что шерсть на загривке у него встала дыбарем, и резко рванул рукой, едва не свалив Васинцова на пол. Но в атаку не кинулся, а крепко прижал к своей груди потрепанную спортивную сумку с надписью «PUMA».
— Деда, грабят! Караул! — заорал он неожиданным басом. А дед удивленно пялился на свои путы и что-то неразборчиво приговаривал…
— Всем оставаться на месте, сохранять спокойствие! — раздалось у Васинцова за спиной. Васинцов обернулся. Те самые «грифы» — лейтенант и сержант, с ними два милиционера линейного отдела, все в «брониках» и сферах, у всех «калаши». Васинцов спрятал «Гюрзу» обратно в кобуру и потребовал наручники.
— Почему так долго? Минут семь прошло, как «тревожную кнопку» нажали, — зловеще, сквозь зубы сказал Васинцов, нацепив наручники на лапы странной пары. Ни дед, ни пацан не сопротивлялись, а лишь испуганно пялились на людей с автоматами.
— По инструкции, — начал оправдываться лейтенант, — по инструкции мы должны быть в бронежилетах, со спецсредствами.
— Какая инструкция?! Какие спецсредства?! За семь минут зверь может полвагона в клочья подрать! А тут женщины и дети… были, — добавил Васинцов, глядя в другой конец вагона. — По прибытии доложите своему начальству об инциденте и о времени, что у вас занял путь через три вагона…
— Есть, — тихо ответил лейтенант.
— А теперь свободны, дайте команду машинисту продолжать движение…
— А эти? — кивнул лейтенант на деда с внуком.
— С ними я разберусь, — пообещал Васинцов.
— Но инструкция…
— Отставить! Идите!
Он облокотился спиной о переборку тамбура и еще раз оглядел путешественников. Судя по всему, едут из глухой деревни, в городе так давно не одеваются, даже бомжи. Васинцов повертел пистолет на пальце и сунул его в кобуру. Почему-то эти звери ему опасными не казались.
— Ну и кто же мы будем? — спросил Васинцов. — Документы у вас имеются?
— Здесь, в кармане, — кивнул старик на свой пиджак.
Васинцов достал из внутреннего кармана какие-то бумаги, сильно потертые, и два новеньких паспорта. Коротковы Иван Михеич и Олег Иваныч. Следуют из психиатрической клиники поселка Назаровка в столицу на обследование. Вот так дела, мало того что звери, еще и психи — час от часу не легче.
— Почему следуете без сопровождающего? — спросил Васинцов, просматривая какие-то медицинские справки и направления.
— Так была сопровождающая, — охотно объяснил старик, — Анна Николаевна из нашего отделения, фельдшер. Да с ней беда приключилась, гнойный аппендицит, с поезда в Рязани сняли и на «скорой» в больницу. Вот как бывает, и врачи тоже болеют. А нам что оставалось? Вернуться? Денег на билеты нет, мы и решили сами добираться в первопрестольную.
— Сами? Вы себя в зеркало-то видели?
— Да че уж там, видели, конечно. Да от этой гадости, что в поезде нюхать дают, не то что зубы, хвост отрастет… Тока нашей вины в том нет, мы с внуком отродясь душегубством не занимались. А то, что зубы полезли, так не вырывать же. Вы бы, товарищ начальник, руки нам освободили, а то жмут наручники-то, мы спокойные…
