— Добрый день, мадемуазель! — приветствовал меня он.
— Рада вас видеть, мсье.
Сама не знаю, почему я это сказала. Наверное, чтобы досадить мистеру Уэнрайту, которому не нравились мои случайные встречи с учёными. По этой же причине я придала своему лицу очень приветливое выражение, а сама прикидывала, мог француз попытаться зайти в рубку или не мог. Как бы то ни было, но я не хотела с ним встречаться, ни намеренно, ни случайно, будь то в обществе командира или, не дай Бог, наедине.
— До свидания, мсье, — попрощалась я.
— До встречи, мадемуазель, — галантно отозвался мсье Рок и увёл свою седую даму.
По-моему, как ни заморожен был англичанин, но мы ему здорово потрепали нервы, и я его даже пожалела. Нехорошо мне, первому штурману, участвующей в такой сложной и опасной экспедиции и самой перенесшей большое испытание, вести себя, как школьнице. Перед командиром стоит очень важная задача по обеспечению максимально возможной безопасности людей, а я, вместо того, чтобы помочь, сознательно доставляю ему лишнее беспокойство. Отныне я буду умнее, тем более, что француз мне подозрителен.
— Мистер Уэнрайт, кто эта седая женщина? — спросила я, когда ушедшие уже не могли меня слышать. — Я её никогда не видела.
— Это мисс Нгуен, — ответил командир.
У меня волосы на голове зашевелились от ужаса. Я хорошо помнила вьетнамку. Это была невысокая пожилая женщина с гладко зачёсанными и собранными в маленький пучок чёрными без седины волосами. А теперь я вижу седую старуху, и мне говорят, что это мисс Нгуен, причём говорят правду, я и сама теперь поняла, что это она. Но что же пришлось увидеть бедной женщине, от чего она так сильно переменилась?
— Как будто другой человек, — упавшим голосом сказала я.
— Она постоянно работала с приборами, мисс, — объяснил мистер Уэнрайт и, видя моё непонимание, добавил. — Она следила за изменениями психики, видела, как преображались люди, а приборы порой фиксировали резкий скачок в их состоянии… на экранах это также было видно… и не только на экранах.
Всё было ясно. Бедная женщина своими глазами видела, как люди теряют человеческие черты и становятся неуправляемыми чудовищами, движимыми лишь инстинктом убивать.
— Надеюсь, они напишут убедительный отчёт, — пожелала я.
— Смотря кто и как будет его читать, — отозвался командир. — Земля была недовольна тем, что я прекратил эксперимент.
— Пусть тот, кто недоволен, сам сюда и летит, — вырвалось у меня.
Мне показалось, что у моего бесстрастного собеседника губы дрогнули в улыбке, но или он быстро совладал со своей непривычной и совершенно неуместной весёлостью или, скорее всего, мне показалось, потому что он тотчас же напустил на себя прежний холодно-спокойный вид.
— Не все будут с вами согласны, мисс, — ровным голосом сообщил он. — Приятного аппетита.
Когда мы возвращались вместе с бортинженером в рубку, я вновь заговорила о вьетнамке.
— Мистер Гюнтер, вы видели, как изменилась мисс Нгуен?
— Ничего удивительного, — ответил он. — Эта женщина первая обнаружила убитую мисс Хаббард, и она же восстанавливала на своих приборах все преступления, чтобы определить, точно ли их совершили те, кого в них подозревают. Это очень сложный процесс, и я в нём не очень хорошо разобрался, но, подключаясь к мозгу преступника, можно восстановить его действия в момент убийства. Это не гипноз, хотя элементы гипноза присутствуют.
Страшные сцены пришлось выявлять этой женщине, недаром она стала неузнаваемой.
22 февраля
Не считая сегодняшнего дня, впереди ещё шесть полных дней полёта. Многое может измениться за эти шесть дней, но всё-таки почти половина пути преодолена, и можно надеяться, что мы как-нибудь дотянем до посадки без новых трагедий. Я чувствую к себе чьё-то настойчивое и недоброе внимание, но не могу определить его источник. Не могу сказать точно, что заставляет меня подозревать, что за мной наблюдают и ловят на каком-нибудь неосторожном поступке. Встревожил меня, прежде всего, вчерашний визит, но после этого ощущение, что кто-то выбрал меня целью непонятно каких стремлений, не только не притуплялось, но, наоборот, нарастало. Ничего конкретного не подтверждает моих опасений, но они так сильны, что я с удовольствием думаю о том, что мне не надо идти в столовую и обратно одной. Как ни короток этот путь в спокойные времена, сейчас он представляется существенно растянувшимся, пустынным и опасным. Не провожал бы меня мистер Уэнрайт, а оставался в рубке, и я знала бы, что в безлюдном коридоре некому будет придти мне на помощь, если кто-то вздумает на меня напасть.
Думая о человеке, желающем войти в рубку, я поневоле представляю мсье Рока, хотя у меня нет никаких данных его подозревать. Не понравился мне его взгляд, показалось, что он изменился, вот и всё. Мисс Нгуен вообще изменилась до неузнаваемости, а что касается взгляда, то я вообразила себе мсье Рока неким Тартареном (но весьма умным) и видела в нём лишь живость характера да жизнерадостность, а по сути он талантливый и очень серьёзный учёный, перенесший, к тому же, большие испытания. Он был одним из добровольцев, больше других бывших вне корабля, боролся со своим легионом бесов, наблюдал за страшным преображением коллег, видел растерзанные трупы… Разве может сохраниться веселье в глазах этого человека? Но и исключать возможность его заболевания тоже нельзя. Он один из четырнадцати пассажиров, пользующихся свободой, и легко может пробраться к рубке, проследив, что командир с бортинженером ушли в другой конец корабля.
Ладно, поживём — увидим. Может, страхи мне лишь мерещатся, порождаемые потрёпанными нервами. А что до нервов, то должна признаться в не очень-то подобающем первому штурману поступке. Дело было после обеда. Я ушла к себе, решив почитать очередной роман из найденных в библиотеке (но сперва пропущенных) книг. Час читала, а потом затосковала по рубке. Сама не знаю, почему, но мне там очень нравится, намного больше, чем в рубке на моём корабле, несмотря на общество Алексея Афанасьевича, Зины и Саши. Я встала, придала себе подтянутый, строгий и деловой вид и, предварительно оглядевшись, вышла в коридор, чтобы пойти в рубку. Никого. Я солидно, без излишней спешки направилась по знакомому пути, и вдруг меня охватил непонятный беспричинный страх, словно за мной крался кто-то невидимый. Со стыдом говорю, что я не стала терять время на самоуговоры, а бегом припустила к спасительной рубке и с трудом заставила себя не забарабанить в дверь, прося поскорее впустить.
У мистера Уэнрайта поразительное чутьё на всякие такие случаи.
