У мистера Уэнрайта поразительное чутьё на всякие такие случаи.
— Что-нибудь случилось, мисс? — спросил он, открывая сразу же, едва я успела стукнуть в дверь.
— Нет, сэр. А что?
— Мне показалось, что вы бежали.
— Я??? Конечно, нет, сэр.
Не такой уж у меня тяжёлый шаг, чтобы командир мог услышать мой позорный панический бег.
А в рубке, и правда, было приятнее, чем в моей каюте, да и обоснование теории взлётов пора было заканчивать, а мистер Уэнрайт, в отличие от мистера Форстера, нисколько не мешал моим научным изысканиям.
Что ещё случилось за этот день? По-моему, ничего особенного, о чём стоило упоминать. Немного поговорили с мистером Гюнтером о предмете его мечтаний, то есть Т-23-7, и я ещё раз убедилась, какой это умный, работящий и ответственный человек. Командир не ошибётся, выбрав его в спутники, а я, наверное, ослепла, находя в нём прежде лишь недостатки.
23 февраля
Ну и переполох был ночью! Я крепко спала, и снилось мне, что человек без лица приказывает мне покинуть каюту и идти за ним, а Серафима Андреевна смотрит на меня своими странными горящими глазами и говорит, усмехаясь: "Я знаю, что ты разумна".
Или знакомство с ней оставило после себя такой глубокий след, или она поддерживает со мной связь из того мира, где сейчас обитает её душа, но она очень часто мне снится, а голос её звучит порой очень явственно. Я в своём сне не знала, что мне делать, идти ли за незнакомцем или сперва разобраться в изречении Сергеевой, как вдруг раздался такой звон, что я сразу проснулась и, вскочив на ноги, не могла понять, что же происходит. Звук шёл из коридора, заполнял мою каюту и отдавался в ушах. Я поскорее оделась, а за моей дверью вместо звона уже раздавались голоса и слышны были шаги. Я открыла дверь, вышла, но застала лишь мисс Фелисити, которая в недоумении и испуге озиралась по сторонам. Вскоре из пассажирского отсека пришли командир и бортинженер.
— Что случилось?
— Вы открывали дверь, мисс? — вместо ответа спросил мистер Уэнрайт.
Я вспомнила о разговоре с мистером Гюнтером. Он утверждал, что после смерти мисс Хаббард командир сделал невозможным выход из каюты без его ведома. Теперь я услышала, какой сигнал оповещает его о ночных беспорядках.
— Нет, сэр.
— Когда вы выходили, вам пришлось отпирать замок, или он был уже отперт?
— Мне пришлось его отпирать, сэр.
Мистер Уэнрайт пришёл с вахты, а немца звон поднял с постели, поэтому разница между ними была потрясающая. Англичанин аккуратен и подтянут, как всегда, а немец представлял собой растрёпанного и растерзанного лешего. Мне бы хотелось, чтобы сейчас оказалось дежурство мистера Гюнтера. Очень забавно было бы увидеть застигнутого врасплох и утратившего профессиональный лоск командира. Вот только волосы у мистера Уэнрайта, хоть и отросли, но не настолько, чтобы приобретать тот взъерошенный вид, каким отличалась в этот миг шевелюра бортинженера.
— Сюда кто-то приходил, — объяснил мистер Уэнрайт. — Ему были нужны вы, мисс Павлова. Очевидно, он задел ногой за сигнальное устройство.
— Я это поняла, сэр, — сказала я.
К чему было изображать невинность? Я знала, что кто-то мной очень интересуется, чувствовала чьё-то недоброе внимание.
— Вас это не удивляет, мисс? — спросил бортинженер.
— Нет, мистер Гюнтер.
Горничная с ужасом следила за происходящим, а я подумала, что убийца просчитался. Ему надо было выбирать жертву не по внешней беззащитности, а более умно. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что мисс Фелисити, несмотря на рост и мощь, не оказала бы сопротивления напавшему на неё преступнику.
Видя, что немец поражён, я пояснила.
— Я чувствовала, что кто-то за мной следит, но не могла это с достоверностью утверждать.
— Он хотел войти к вам, мисс? — поинтересовался бортинженер.
— Нет, вряд ли он на это рассчитывал. Скорее всего, он хотел вызвать меня из каюты с помощью гипноза, но способности у него хуже, чем у убийцы мисс Яниковской и мистера Георгадзе. Тот мог на расстоянии лишать человека собственной воли, а этому нужно подходить поближе. Однако теперь этот человек знает, что подходить к моей двери опасно, поэтому сигнализацию можно не устанавливать.
По-моему, мистер Уэнрайт был рад, что мы с мисс Фелисити не протестуем против "Одиссеева метода", благодаря которому в ночное время мы были под контролем и защитой сигнального устройства.
— Возможно, мисс, — неопределённо сказал командир.
На том мы и расстались, но, уже заперев дверь, я услышала, что он поставил всё-таки мне под дверь компактную и незаметную коробочку, которую, по-моему, смастерил сам.
Утром в рубке мистер Уэнрайт меня спросил:
— Мисс Павлова, ночью вы говорили о способности конголезца вызывать к себе людей на расстоянии. Откуда вы это узнали?
— Он пробовал меня вызвать, сэр, — пришлось объяснить мне. — Он звал меня к повороту около столовой. Потом там нашли мисс Яниковскую.
— Пробовал и… — заинтересовался немец.
— Я решила не ходить.
— А в чём это выражалось? — не отставал он.
Командир тоже слушал очень внимательно, хотя и сохранял невозмутимость.
— Трудно объяснить словами. Возникало чувство, что меня зовут, и этому зову нельзя противостоять.
— Но вы выдержали характер, — подытожил бортинженер.
— Пришлось. Я ведь не знала, что нахожусь в безопасности, как Одиссей.
Сорвалось-таки с языка.
— Как кто? — сейчас же ухватился за мою оговорку мистер Гюнтер.
— Одиссей приказал гребцам заткнуть уши, а его самого привязать к мачте, чтобы он мог безнаказанно услышать зов… этих… Как их?
Бывает же, что слово, которое сотни раз повторяешь про себя, в нужный момент начисто забывается.
— Ну да, — согласился немец, ухмыляясь. — Как их?
— Устриц, — с непроницаемым видом подсказал мистер Уэнрайт.
У бортинженера глаза на лоб полезли от изумления, а я подосадовала, что командир выставляет себя таким дураком. Правильно говорит поговорка: "Помолчишь — за умного сойдёшь". Как начальнику экспедиции и командиру космического корабля ему, может быть, нет равных, но в обычном разговоре ему лучше было бы держать рот на замке, а то его высказывания граничат с идиотизмом.
— Не совсем устриц, сэр, — отозвалась я довольно сухо.
— Тех тварей, из отряда которых дюгони, — догадался мистер Гюнтер, у которого тоже, как видно, было не всё в порядке с памятью.
— Сирен, — сразу вспомнила я.
Мистер Уэнрайт отвернулся от нас к приборам. Или наш разговор ему наскучил, или ему было стыдно за неудачное слово.
