«Мы должны идти! – пробарабанил в голове голос Айвена. – Надо найти другое место».
Сияние растаяло. Мила уткнулась головой в плечо Айвена и поспешила за ним, стараясь не давать ему повода слишком сильно дергать себя за локоть, где, наверное, уже был сплошной синяк.
Через несколько минут они уперлись в начало трибун. Тут тоже дежурили полицейские, поэтому пришлось возвращаться.
Добравшись до поворота на улицу Готов, они влезли на ступеньки, ведущие в какой-то музей, и с четверть часа смотрели на карнавальную процессию. Мила опять погрузилась в состояние, близкое к умиротворению, пока на ум ей не пришел тот страшный сон о детях Бурцевых, который она увидела в туристическом домике.
Сколько же среди этих людей таких, как они с Айвеном? Сколько мозгов оплетено тонкой паутиной золотистых нитей, разбегающихся в стороны от пауков-биосиверов? Какая часть радости и веселья, царящих здесь, рождена в человеческих сердцах, а какая послана дистанционно с компьютера Киберлайф?
Мила почувствовала на плече руку Айвена. Он обнимал ее.
– Пора идти, – сказал он ей на ухо.
Они сошли по ступеням вниз и опять влились в непрерывный поток людей.
Вдруг она почувствовала, что рука Айвена не держит ее больше. Мила оглянулась. Прямо в лицо ей счастливо рассмеялся крупный парень, чем-то напомнивший Астахова.
Одна в бескрайнем море толпы…
Свободна, надо бежать…
Нет, не уйти дальше, чем на триста-пятьсот метров…
Мила стала озираться, но в эту минуту ее, как назло, окружали рослые мужчины и все, что она видела – стены домов, зеркальную пирамиду и летящего вдали Икара.
Айвен, где ты? Ответь!
Но только шум толпы вокруг, и никаких посторонних мыслей в голове.
Я знаю, ты где-то рядом. Скажи мне, что ты сейчас вернешься. Мне страшно.
Снова кто-то ухватил ее сзади. Айвен? Мила резко оглянулась, но это был немолодой мужчина с приклеенным клювом и взглядом волокиты.
– Ты одна? – Его лицо расплылось в гнусной улыбке.
– Пошел вон! – крикнула она, но толпа прижала их друг к другу, и Мила почувствовала, как клюв упирается ей в затылок.
– Я же вижу, ты одна, – засмеялся мужчина.
Мила дернулась вперед, задвигала плечами, и поток снова ее подхватил, оторвал от неприятного типа.
Айвен был недалеко, иначе она почувствовала бы тяжесть в ногах и животе, слабость, не похожую на ту, что испытывала сейчас от голода.
Айвен! Ты меня слышишь, я прекрасно это знаю. Почему же не отвечаешь мне?
– Девушка, идемте с нами! – прокричал ей в ухо какой-то парень. Мила посмотрела на него, и заметила, что в его глазах вспыхнуло удивление (еще бы! знал бы он, как она измучена и что пережила за последние дни; а еще голод…). Но парень продолжал: – Похороны большой рыбы. Тут рядом, на улице Тассо. Там сожгут огромную бумажную рыбу, поучаствуйте с нами в плаче.
Из-за его плеча высунулся круглолицый усач в старинном женском чепчике и задорно подмигнул Миле.
Повинуясь внезапному импульсу, Мила схватилась за предложенный локоть. Парень тотчас потащил ее в сторону от площади, к углу здания, из-за которого гремели звуки марша.
– Я Кэл, а это Роджер! – сказал он, и Мила с улыбкой кивнула.
«Что будет дальше? – думала она. – Через сотню шагов ноги подкосятся; ребята подумают, что у нее обморок, позовут полицейского, тот поможет доставить ее к ближайшему пункту оказания первой помощи; там ее осмотрят, пожмут плечами и затем отвезут в больницу. Но ей надо не в больницу, а в Киберлайф. Что если по дороге она умрет?»
– У нас есть для вас усы и борода! – радостно сообщил ей Роджер. – А еще старинная мужская шляпа с пером и камзол.
– И красный бант на шею! – добавил Кэл.
Нет, Киберлайф связан со всеми больницами. Ее опознает их оборудование, только лишь она окажется в приемном покое, и тогда страдания облегчат, ею займутся специалисты… Значит, надо, чтобы это поскорее закончилось.
Мила напряглась, приготовившись к тому, что сейчас в ее теле появятся неприятные ощущения. В эту минуту рука сжала ее запястье. Знакомая рука.
(Мила, это я. Извинись и тотчас распрощайся).
Она судорожно схватилась за локоть Кэла.
(Не оборачиваться, вырваться и бежать с ребятами на похороны большой рыбы.)
Кэл улыбнулся: видимо, он по-своему расценил то, с какой силой держится за него эта симпатичная незнакомка.
(Надеть костюм, плакать, театрально рыдать, а потом смеяться до изнеможения, дурачиться и пойти в кафе, напиться вместе со всеми пива, как раньше, когда была студенткой; она готова сейчас на все, ведь карнавал же… Только не идти со Смитом.)
Мила остановилась, Кэл стал поворачивать голову, брови удивленно взлетели вверх.
– Что-то не так?
(Ах, Кэл… Ребята…)
– Простите, – пробормотала она. – Но, кажется, я…
Нет, не выпускать наружу нытье и сомнения; ведь она знает, что неизбежно сделает то, что приказывает Айвен Смит. И ни за что не посмеет ослушаться.
В шуме толпы ни Кэл, ни Роджер не расслышали ее слов.
– Что случилось? – спросили они в один голос, при этом чепчик на голове усатого Роджера забавно колыхнулся.
Мила выдавила улыбку.
– Я найду вас, ребята! – повысив голос, сказала она. – Здесь у меня подруга, только позову ее – и сразу к вам.
Не дожидаясь ответа, она обернулась и мимо Айвена шагнула в толпу.
Пройдя рядом с ней несколько шагов, он остановил ее и прижал к стене.
– Все в порядке, Мила. Я достал то, что хотел, – сказал Айвен. – И вот еще что. Возьми.
Он вынул из большого переднего кармана пакет с засахаренной воздушной кукурузой.
Мила распечатала упаковку и принялась медленно есть, как ни странно, голода она уже не испытывала, чувствовала только невероятную усталость и опустошенность.
– Мы возвращаемся к машине, – сказал Айвен спустя пять или десять минут.
Она рассеянно посмотрела на него и увидела, как он изменился. Лицо было постаревшим, осунувшимся и таким худым, что через кожу просвечивали все кости черепа. В глазах застыли тоска и непреклонность.
– Ты ведь, кажется, говорил, мы будем гулять до вечера.
– Людей стало больше. На возвращение уйдет часа два, еще час на подготовку.
Они постояли еще некоторое время, задумчиво глядя на проезжающие по площади пирамиды с танцующими на них девицами, и затем, протискиваясь сквозь толпу, стали пробираться туда, откуда пришли.
* * *
Фридрих Ганф до полудня валялся в постели. Он отменил две встречи, вызвал личного врача для того, чтобы тот констатировал проявление нейроциркуляторной дистонии, и затем сообщил об этом референту.
В пять минут первого Фридрих вышел из дома, искупался в бассейне, а затем около часа завтракал, сидя в шезлонге. После этого некоторое время он гулял по саду, затем вернулся, посмотрел новости, почитал газету и снова повалился в постель.
