(Он сказал: боюсь.)
– Я займусь этим, – пообещал Фридрих. – Сохрани текст в папке «Избранные афоризмы».
– Сохранено.
– Теперь я вынужден отключиться, сегодня я, как видишь, дома. Мне нездоровится.
– Поправляйся, – пожелал Энтеррон. – До встречи.
Фридрих отключил сетевой компьютер и тут же бросился к монитору, на котором переливалась красками Башня Правительства, а под ней зловеще поблескивала цистерна синтеноловоза. Увеличивая изображение, он одновременно схватил миником и, поднеся к уху, крикнул:
– Соедините меня с президентом!
Вернуться назад действительно оказалось труднее. Все новые и новые толпы туристов валили навстречу. Несмотря на то, что все билеты были раскуплены несколько месяцев назад, муниципалитет Терриона принял решение пропустить в город пять миллионов желающих в качестве вольных зрителей. Пропуск для них стоил намного дешевле, что-то около тысячи терро; он давал право перемещаться по городу в любых направлениях и находиться всюду, кроме огражденных территорий и трибун.
Опасения Милы о том, что их будут останавливать и требовать документы, не оправдались. В этой суматохе творилось такое, что ни о какой проверке документов не могло быть речи. Честно признаться, Миле ни разу в жизни не доводилось видеть подобной толчеи.
«Интересно, как выглядит Террион сверху? Что видит Икар, летящий над городом?» – подумала она. Пестрый поток наводнил улицы и площади, в одних местах он движется, в других застыл, словно заводь, и над всем этим стоит ровный, непрекращающийся гул.
Внезапно в уши ей ворвались слова знакомой песенки:
Я люблю вас больше жизни.
Каждый день влюбляюсь вновь.
Мила с удивлением повернула голову, надеясь увидеть звезду, но звучала запись, а на прозрачном подиуме, вознесенном над головами, выплясывал двойник красавца Ремо.
Айвен шел сзади, обнимая ее одной рукой за плечи, другой пробивая дорогу. В этой руке, прервавшей на глазах у Милы жизни трех человек, было столько силы, что оставалось только удивляться. Себя она чувствовала раскисшей и безвольной.
Айвен ошибся. На возвращение к началу улицы, ведущей к Карнавальному Проспекту, они потратили почти три часа. Мила так устала, что едва переставляла ноги, многократно оттоптанные в толпе. Воздушная кукуруза не утолила голод, но теперь он прошел сам собой, сменившись тошнотой. Мучила жажда. В рюкзаках у них была вода, и теперь Мила сама хотела побыстрее добраться до машины.
Наконец они вышли на автотранспортную линию. Машин тут прибавилось, но, тем не менее, до сих пор подползали новые. Кое-где опускались авиетки.
«Если на той дороге, по которой они поедут, будет то же самое, им не добраться до улицы Двенадцати Регионов», – подумала Мила, но резкий беззвучный крик в голове осек ее, словно Айвен гаркнул какое-то ругательство, не используя слова, лишь окрасив его эмоциями гнева.
Да, он видел будущее. Кто-то или что-то ему помогало видеть его до мелочей.
Мила с Айвеном стали переходить линию, останавливаясь и пропуская машины. Вновь прибывшие туристы выбирались из машин и с идиотски счастливым выражением на лицах устремлялись в сторону проспекта.
То там, то здесь виднелись полицейские, они регулировали потоки, но особых трудностей у них не возникало: толпа двигалась размеренно, согласованно, без заторов и стычек.
Здесь людей было не так много, и небесно-голубые комбинезоны Айвена и Милы могли привлечь внимание. Смит достал из кармана кепку «Фишер и Фишер», надел ее и сильно натянул на глаза.
Перейдя линию, они свернули на тротуар, прошли по нему несколько десятков шагов и оказались в начале дороги, ведущей к стройке. Айвен огляделся по сторонам и подтолкнул Милу вперед. Через пятьдесят метров дорога сделала новый поворот, за которым открылся вид на стройку. Полицейских здесь не было видно, лишь стояли в несколько рядов пустые машины. Айвен с облегчением вздохнул.
Спустя десять минут, когда они добрались до синтеноловоза, Миле удалось вдоволь напиться воды.
Айвен забрался в кабину, сбросил с головы кепку и достал из-под сидения огнетушитель.
– Отойди! – крикнул он.
Мила повиновалась. Смит зажмурился и шарахнул огнетушителем в заднее стекло, потом стукнул еще несколько раз, убрал огнетушитель и принялся ногами вышибать остаток стекла.
Разобравшись с этим, он вышел из кабины и по лестнице взобрался на цистерну. Пройдя по крыше, Айвен открыл передний люк, достал из кармана связку разноцветных пакетов, обмотанных шнуром, и опустил их в люк.
В груди у Милы разлился холод, растекся по животу, точно покрывая внутренности ледяной коркой.
Айвен закрепил шнур, придавив его крышкой люка, а свободный конец перекинул в проем разбитого заднего окна.
– Теперь забирайся в кабину и придержи шнур, – сказал он.
Мила рассмотрела деления, назначения которых она не знала, дождалась, когда Айвен слезет с цистерны и окажется рядом, и передала ему шнур. Смит отыскал нужную метку и, вытащив из бардачка кусачки, отрезал лишний кусок.
– Сорок секунд, – сказал он, улыбнувшись, и вновь развернул объемную карту. – Сорок секунд будет гореть бикфордов шнур, зажечь его необходимо в этом месте, – Айвен провел пальцем линию от Платиновой арены до Белого дворца. На месте пересечения этой линии и дороги, ведущей к улице Двенадцати Регионов, был жилой район, где дорога расширялась. – Отсюда я должен прибыть к главному входу башни через сорок секунд – не раньше и не позже. Это два с половиной километра. Здесь поворот под углом тридцать градусов. С этого места, вероятно, начнутся полицейские посты. У них есть оружие, они предупреждены обо мне, но вряд ли им известен мой план, несмотря на то, что он прост. Сложность не в том, чтобы на скорости двести километров в час проехать мимо патрулей, рядов машин и множества пешеходов. За сорок секунд до финиша ты сойдешь, твоя миссия окончена, дальше я поеду один. Мне надо будет преодолеть оставшиеся два километра в состоянии нарастающего коллапса. Надеюсь, я сумею сохранить сознание до самого финиша.
У Милы перехватило дыхание. Она не смогла ничего сказать и посмотрела на Айвена с мольбой. Внезапно перед ней возник Рихард. Да-да, в этом человеке не было ни капли Смита, это ее Рихард, который сошел с ума и хочет отдать жизнь во имя безумной идеи.
– Не надо! – Она коснулась рукой его плеча, но оно было словно камень. Мила отдернула руку.
Айвен подпихнул конец шнура себе под бедро – так, чтобы он оставался в натянутом состоянии, – и завел двигатель. Двери захлопнулись. Кабина задрожала.
Мила закрыла глаза, плотно стиснув зубы, откинулась назад.
