Камп Де - Рука Зеи

- Вас всех тут обабили этими духами, коими ведьмы квирибские мужичков своих несчастных дурманят, - пробурчал король Ростамб. - Едучи сюда, мыслил я, что будет сие честное предприятие промеж товарищами да равными, вместо чего вижу самое низкое и бессовестное надувательство, коим надеется Альванди наложить лапу свою не только на Сунгар, что признает она открыто, но и на всех на вас, дабы воплотить в краях ваших злосчастных порочные мечты свои о правлении женском. Пошло оно все к Хишкаку! Скорей увижу я кровавый стяг сунгарский, реющий над золотым моим Ульванаром! Еще увидите, зеры, насколько прав я был, а теперь же позвольте пожелать вам покойной ночи!

И он гордо удалился, задрав вверх клочковатый подбородок. Впечатление от его ухода было несколько подпорчено тем обстоятельством, что, не глядя под ноги, он споткнулся о складку на ковре и проехался по нему физиономией.

В результате всяких проволочек, без которых не обходится ни одна широкомасштабная операция, прошло куда больше десятиночья, прежде чем лыжи были готовы, люди обучены на них ходить, а мелкие организационные прорехи наконец заштопаны. Поход против сунгарцев был, что называется, практически на мази. Правда, Барнвельта, который депонировал полученное от королевы вознаграждение банкирской фирме "Талун и Фосг", очень беспокоило приближение сезона ураганов на море Ваандао. Однако он обнаружил, что ни помочь, ни помешать уже практически ничему не может: подчиненные ему командиры совершенно независимо занимались решением своих собственных отдельных задач.

Он чувствовал, что играет во всем этом роль свадебного генерала, эдакого зиц-председателя, необходимого лишь для того, чтобы остальные не лезли в начальники и поменьше лаялись собой. Даже когда дело касалось возникающих то и дело споров и противоречий, он предпочитал перекладывать задачу на Джорджа Тангалоа, которого назначил своим заместителем. А Джордж с его великолепным даром убеждения и неистощимым чувством юмора проявлял настоящий талант примирять самых непримиримых спорщиков и совмещать самые несовместимые точки зрения.

Как-то Тангалоа заметил:

- Знаешь, Дирк, по-моему, мы и впрямь накладем сунгарцам по первое число. Но как бы нам, черт возьми, удержать наших молодцов от того, чтоб они и Штайну башку не оторвали вместе с прочими?

Барнвельт задумался.

- По-моему, я знаю как. Вырвем листок из книжки самих же пиратов, как говорится. У тебя еще цела фотография Игоря, которую я тебе давал перед отправлением на поиски Зеи?

- Кажется, да.

После этого разговора Барнвельт отправился к королеве и начал:

- Ваша Грозность, в Джазмуриане есть один старый фотограф...

- Знаю такого: не так давно гильдия художников в суд подала на него, обвиняя, что нанял он банду хулиганскую, коя нападает на них средь бела дня на улицах, понуждая конкуренцию ослабить. Но при рассмотренье же дела оказалось, что хулиганами оными не кто иные были, как два путешественника, прозывающиеся Сньол из Плешча и Таджди из Вьютра - имена сии кажутся мне смутно знакомыми, - кои лишь противостояли вымогательствам гильдии упомянутой. Так что судья моя дело закрыла и предостереженье вынесла мазилкам самонадеянным. А на что он сдался?

- Понимаете, он сунгарский шпион, и я хочу, чтоб вы его арестовали...

- Еще как арестую! Живьем сварю мерзавца, покуда мясо с костей не поотваливается! Так вот какова благодарность его за справедливость правосудия нашего! Велю башку я ему ювелирной пилкою отпилить, по волоску за пропил! Я...

- Да подождите же, королева! Он мне для другого нужен.

- Ну?

- В общем, на Сунгаре есть один землянин, которого мне обязательно надо взять живым...

- Зачем?

- Ну, он как-то мне здорово напакостил, и теперь я хочу обработать его как следует, чтоб надолго запомнил. Обидно будет, если кто-то из наших солдат вот так вот возьмет и убьет его одним махом. Так что я прошу сохранить старому фотографу голову и отпустить его потом на все четыре стороны в обмен на одну работенку - размножение портретов этого самого землянина. Он должен получить все материалы и помощь, какие только потребуются, чтоб в лепешку разбился, но выдал мне до отплытия три тысячи отпечатков. Я раздам их всем штурмовикам и пообещаю пять тысяч кардов награды тому, кто доставит мне землянина живым, но никак не мертвым.

- Странные идеи у тебя бывают, господин Сньол, но будь по-твоему.

В назначенный день Барнвельт вместе с теми, кто пришел его проводить, поднялся на палубу "Джунсара", который избрал в качестве флагмана. (Королева была крайне удивлена и разочарована, ожидая, что он предпочтет ее собственную "Доурию Деджанаю". Однако он настоял на своем, чтобы избежать любых проявлений фракционности. К тому же "Джунсар" был больше.) Провожающие расхаживали по палубе с кружками в руках и болтали, словно это была вечеринка на яхте.

Барнвельту очень хотелось несколько более сердечно попрощаться с Зеей, с которой со времени возвращения в Рулинди едва мог перекинуться парой слов наедине. Однако у обоих никак не получалось отвязаться от вежливых бесед с остальными. В конце концов он взял шейхана за рога, извинился и обратился к Зее:

- Нельзя ли вас на минутку, принцесса?

Он прошел с ней в свою личную каюту, согнувшись в три погибели, чтобы не стукаться головой о балки, и произнес, заключая девушку в объятья:

- До свиданья, дорогая.

Когда он отпустил ее, Зея тихо проговорила:

- Ты просто обязан вернуться, любимый мой! Иначе жизнь всякий вкус для меня потеряет. Наверняка сумеем найти мы решенье некое, дабы желаньям твоим потрафить. Разве не могу я сделать тебя полюбовником своим постоянным, королевой будучи, чтоб царила наша любовь вечно, покуда супруги мои рогоносные приходить да уходить будут?

- Боюсь, что нет. Никому не говори, но на самом-то деле я очень высокоморальная личность.

- Ежели решенье такое тебе не подходит, настолько не мыслю я нас друг без друга, что брошу безоглядно титул свой королевский, чтоб скитаться с тобою по миру иль нырнуть в жуткие глубины космоса, откуда земляне загадочные к нам прибывают. Ибо тайною мечтою моей всегда было подчиняться человеку могучему и отважному - такому, как ты!

- Да ладно тебе, не настолько уж я...

- Никто с тобою сравниться не в силах! Сам Карар, если и взаправду жил он, а не порожденьем был фантазий поэтических, на тебя бы равнялся! Скажи лишь словечко...

- Ну, ну, кончай плакать. Когда мы снова увидимся, мы все уладим.

Слушая ее похвалы, он чувствовал себя довольно неловко, поскольку никак не мог избавиться от чувства вины и убеждения, что большей части всех бед, включая гибель Часка, можно было бы избежать, обращайся он с экипажем "Шамбора" более умело. И хотя он действительно любил ее (пошло оно все к черту!), он по-прежнему считал свой план наилучшим со всех точек зрения. А задумал он, как только Штайн окажется в безопасности и будет отснята вся пленка, тихо исчезнуть с кришнянского горизонта и вернуться на Землю.