Марина Казанцева - Планета Скарсида

Два друга молча лежали на жёсткой каменистой поверхности и смотрели в небо. Там было полно звёзд, и каждая звезда имела свою тайну. Заннат думал о том, как коротка человеческая жизнь и как мало дано человеку. Вся жизнь его проходит в заботах о хлебе насущном, в противостоянии природе, в поглощающих время страстях и ложных идеалах. Всё куда-то уходит, всё ветшает со временем, всё превращается в прах, в песок, в ничто, как превратился в пыль великий Стамуэн, как некогда осыпался великий Джублаит. Что движет расами, когда они идут на завоевание иных миров? Желание оставить после себя след — своих потомков?

Что оставит после себя Заннат? Пару сотен зданий, которые простоят лет пятьдесят и морально устареют прежде, чем износятся? Мосты, которые устареют ещё раньше? Для чего он столько трудился, вкладывая себя в химеру? Ведь никто не унаследует его дело, никто не примет его навыки. Потому что мальчик погиб — нелепо и случайно. В тот день Заннат Ньоро пришёл домой, сел в кресло, посмотрел на фотографию и понял, что отныне его жизнь раз и навсегда пошла иным путём.

Он не заметил как заснул, прислонившись к твёрдому камню, в прохладном сухом воздухе странной планеты камней. Уже сколько ночей Заннат не спал нормально — всё время в походных условиях, в неудобстве. А эти скачки по планетам вместе со своим слегка двинутым Спутником утомили Занната ещё больше. Он погрузился в глубокий сон, не чувствуя неудобств. Это вам, конечно, не благоустроенный Стамуэн эпохи расцвета додонов, и даже не Джублаит, но всё же в безмолвной атмосфере планеты Живых Камней было что-то глубоко безмятежное и вечное.

Во сне Заннат услышал голос, который больше никогда не услышит наяву — голос сына. Рики, маленький Рики — пухлощёкий крепыш четырёх лет, с большими глазами и по-детски нежными завитками на голове. Цвет его кожи тёпло-смуглый — он гораздо светлее своего отца. Мальчик поворачивается и весело зовёт отца — посмотреть на золотую рыбку в маленьком пруду. Он обожает этих ярких, подвижных обитателей искусственного садового водоёма — сам их кормит.

Заннат очень занят — он устал от множества дел, его и дома не оставляют деловые звонки. Он кивает сыну, улыбается, а сам, оставив машину шофёру, спешит в дом, разговаривая на ходу по сотовому телефону.

«Стой, стой…» — шепчут во сне губы Ньоро, но тот, во сне, не слышит. Он заскакивает в дом, чтобы просмотреть бумаги, позвонить в десяток мест, договориться о деловой встрече.

Матери ребёнка дома нет — она опять занята какими-то общественными мероприятиями: не то выступает на митинге с группой экологов, не то раздаёт бесплатные супы бездомным. Она современная женщина, и живёт в ногу со временем — сейчас в моде общественная активность и благотворительность. Да ради бога, занимайся своей активностью, только ребёнка не бросай. Но в доме целых три бонны — француженка, филиппинка и голландка. Одна учит малыша манерам высокоцивилизованного человека, вторая тайком кормит его шоколадом, чтобы не мешал, а третья шпионит за первыми двумя.

— Займитесь делом. — сухо говорит Заннат, отнимая у француженки трубку и, прогнав её прочь из своего кабинета, начинает звонить партнёрам.

— О, месье! — с достоинством отвечает девица и уходит. Она высшее существо, она — европейская женщина, а он всего лишь темнокожий нувориш, сколотивший своё состояние на строительных подрядах. Но Заннату откровенно наплевать на её дорогие манеры поддельной светской львицы — его ждёт самая удачная сделка, какая только могла привалить в области его деятельности. Это отнюдь не строительство олимпийского комплекса — это лучше! Некий Спацаллани, мультимиллиардер, меценат и чудак, задумал построить в Антарктиде внутрискальный дворец, девятое чудо света, поскольку восьмое — космический корабль-дворец — он уже построил.

Это имя у всех на устах — газеты так и захлёбываются им. Но этот миллиардер-чудак не любит внимания к себе — пару раз Заннат видел по телевизору его лицо, и то мельком и издалека: Спацаллани ненавидит репортёров. Бритый и толстый — вот всё, что можно сказать про него. Личный звонок от Спацаллани — вот то, чего ждёт Заннат с замиранием сердца. Сейчас решается его судьба: либо он станет лидером в своём деле, либо останется дельцом средней руки. Его отец мечтать не мог об этом.

Резкий звонок заставил его подпрыгнуть. Заннат так поспешно схватил трубку, что едва её не выронил. Он даже вспотел от испуга — представил, какой грохот услышал бы великий Спацаллани на том конце! Но в трубке заговорил безупречный женский голос — это была секретарша. И вот Занната соединяют с легендарным толстосумом. Всего лишь несколько слов повергают Ньоро в состояние безмерного счастья: он избран среди многих. Ему, и только ему доверил Спацаллани многомиллардный проект строительства подземного дворца, научного комплекса и вообще всех жилых помещений. Ему доверят и нечто иное, о чём Спацаллани лично желает переговорить с Ньоро, и тот подозревает, что речь идёт о том, о чём смутно бормочет жёлтая пресса — о некоем Артефакте, отрытом в недрах Антарктиды и нагло присвоенном супербогачом Спацаллани. Если Заннат не ошибается, то это уже такой уровень посвящённости, о каком иные компании и мечтать не могли. Это триумф.

Он выскакивает из дому, едва попадая руками в рукава нового пиджака, и бежит к своей машине, придирчиво осматривая её: нет ли пятнышка? Явиться к столь фантастически богатому клиенту на грязной машине и в пахнущем потом пиджаке — недопустимо!

— Месье… — неуверенно обращается к нему голландка — эта сухопарая особа в белом фартуке и с такими же белыми волосами.

— Мне некогда. — резко ответил он, садясь в машину. Пусть его жена занимается домом — это её обязанности.

Он получил подряд, он видел Спацаллани, он был посвящён в тайну Лабиринта, он возвращался домой в полной прострации, грезя на заднем сидении своего Кадиллака.

— Месье, ваш малыш умер. — скорбно сказала филиппинка, сложив руки на груди и соболезнующее опустив голову.

Они проморгали его, перепихивая обязанности друг на дружку. Мальчик утонул ещё до того, как Заннат выехал к Спацаллани. Бонны пытались тайком откачать ребёнка, чтобы скрыть свой промах. Они даже не вызвали скорую помощь. Заннат говорил по телефону, а мальчик в это время умирал. Водоем-то мелкий — всего по колено ребёнку! Как можно было там утонуть?!

Смерть Рики и распад семьи сделали Занната трудоголиком — он с головой ушёл в оборудование внутриматериковой сети действительно фантастических коридоров. Пять лет прошло с тех пор, а сон про сына регулярно посещает Ньоро. Он видит его в последний раз: на залитом солнцем внутреннем дворе, у борта садового водоёма с золотыми рыбками, в трогательной рубашечке в голубую полоску и шортиках. Малыш улыбается и делает пухлыми пальчиками: бай-бай, папа!