— Дег, — сказал я, — отбой! Будем считать, что я ничего не говорил. Раз волчок есть на снимке, значит, он там был. Я его не заметил, вот и все. Бывает. Призраки не существуют, а тем более призраки-волчки… — Я прекрасно понимал, что не был убежден в своих словах, но продолжал: — Так или иначе, линию чинят, а для печати это дело не представляет интереса. Поэтому не будем ломать голову из-за этого волчка, не так ли?
— Да, конечно.
— Ладно. Еще увидимся.
Остальное произошло часом позже. Мне позвонил Слимми, руководитель отдела новостей.
— Еще одна беда, Мартин, снова в метро, как и вчера. В том же туннеле, в Нью-Осмонде, только на расстоянии километра.
— Да? А что случилось сегодня? Еще один рельс превратился в штопор?
— Нет, похоже, что-то с кабелем высокого напряжения. Перерублен. Это произошло десять минут назад. Разумеется, уже пошли разговоры про саботаж. Не хочешь съездить туда взглянуть, вместе с Дегом?
Колокольчики тревоги загремели как никогда прежде. Я взглянул на снимки, которые Дег оставил на моем столе. Этот маленький волчок… И ответил в трубку:
— Нет, Слимми, мне некогда. Извини.
— Ну, поскольку первую заметку написал ты, я подумал…
— Серьезно, Слимми, мне очень жаль, — прервал я его.
— О’кей, пошлю кого-нибудь из моих ребят.
Я положил трубку, набрал номер Дега и попросил его ждать меня в четыре утра с фотоаппаратом. В это время в туннеле поубавится полиции, журналистов, рабочих, пожарных. Тогда мы и пойдем…
— Искать волчок, — проговорил я.
Все оказалось, как я и предполагал. В четыре утра на станции Нью-Осмонд уже почти никого не было. Мы долго шли по пустому перрону к туннелю, закрытому для движения. Сонный полицейский, что дежурил у щитов, загораживавших вход, спокойно пропустил нас. Мы спустились на рельсы и направились в темный туннель. На соседних линиях движение продолжалось, и время от времени земля вздрагивала у нас под ногами. С грохотом, похожие на огнедышащие чудовища, проносились составы.
На месте вчерашнего происшествия возле скрученного рельса и моторного вагона все еще работала бригада ремонтников. Минут через десять мы подошли к участку, где произошла вторая авария. Или акт саботажа. Здесь тоже горели яркие светильники, но всего два техника осматривали черные ленты кабелей, висевших под потолком туннеля. Услышав наши шаги, они обернулись, и я показал им свое удостоверение.
— Я — Купер из «Дейли Миррор».
— Немного опоздали, — неохотно ответил один из них.
— Бывает. Можно узнать, что тут произошло? Какого рода повреждение?
— Будь это просто повреждение!..
Мы подошли ближе, и Дег воскликнул:
— Боже милостивый!
По всей стене от основания до половины свода на отлично уложенных плитах и по кирпичу шла зигзагообразная канавка глубиной примерно в два сантиметра и такой же ширины. Словно огромная дрель нечаянно провела эту бессмысленную непрерывную линию, а дойдя до толстого жгута кабеля, просто перерезала его, словно бритва тонкую бечевку. У самой земли дрель — или что-то другое — казалось, обессилела — канавка окончилась. Я невольно взглянул на черный гравий между рельсами. Может, дрель оставлена на земле…
— Но что же это было? — спросил я.
Один из техников пожал плечами:
— Хотел бы я знать… — ответил он и сразу же добавил: — Не спрашивайте нас, пожалуйста, нам нечего сказать вам.
— Можно сделать несколько снимков?
— Конечно. Только нас не снимайте, пожалуйста.
Я подошел к Дегу, который возился с фотоаппаратами, и шепнул:
— Дег, смотри внимательно прежде, чем делать снимок.
— Я уже смотрю, Мартин, — ответил юноша, сжав губы. Он, видимо, все еще не понимал меня. Наверное, решил, что я немного тронулся. Он начал работать, а я самым тщательным образом осматривал туннель. Ничего! Только гравий. Кое-где обрывки проводов. Ветошь. Я посмотрел и под нею. Дег продолжал фотографировать. Техники отошли в сторону и молча наблюдали за его работой.
— Скоро закончите ремонт? — поинтересовался я.
— Мы-то закончим часов через пять-шесть, если не обнаружим еще чего-нибудь. А вот устранить этот разрыв кабеля… На это понадобится три дня.
— Благодарю вас, — ответил я. — Ты все снял, Дег? Тогда пошли.
Мы вышли из метро, со стороны океана дул холодный ветер. Мы поехали в Бронкс, к реке, где Дег жил в своем небольшом уютном домике в удивительно спокойном квартале. В его подвале была оборудована фотолаборатория.
— Тут есть кофе, выпейте, Мартин, а я пока проявлю пленку… — он говорил как-то неуверенно.
— Ты, наверное, думаешь, что я рехнулся, не так ли, Дег?
Он покачал головой и удалился, ничего не ответив.
Дег вернулся минут через двадцать с большими отпечатками, только что вынутыми из ванночки, с бумаги еще стекала вода. Он остановился в дверях. Я поднялся ему навстречу. Мне уже не надо было задавать ему никаких вопросов.
— Покажи, — попросил я.
Дег прилепил снимки один за другим на деревянную доску. Мы стояли и, как заколдованные, молча смотрели на этот маленький волчок, лежащий на гальке между рельсами, возле окурка, как раз у того места, где был перерублен кабель. Маленькая игрушка, которую, наверное, выбросил какой-нибудь мальчик…
Я был предельно спокоен — именно потому, что никак не мог объяснить этот феномен. Однако, когда я поднял чашечку горячего кофе, пальцы мои дрожали.
— А почему он не виден простым глазом, Мартин? — спросил Дег. Я покачал головой. Что тут можно ответить. Он продолжал: — И какое отношение может иметь этот волчок к таким повреждениям? — Я опять промолчал. — Боже милостивый! — воскликнул Дег и стиснул голову обеими руками. Я оторвал взгляд от снимка с волчком.
— Знаешь, Дег, есть один человек, который может помочь нам. Постарайся отпечатать эти снимки получше… Я хочу сказать, увеличь их как можно крупнее, чтобы можно было рассмотреть волчок как следует. Хорошо?
— Да, Мартин, я понял. Увеличу до предела. А вы куда?
Я помахал ему рукой, открывая дверь:
— Ладно, ты оставайся. Я позвоню тебе.
Солнце едва поднялось, скрытое низкими тунами, когда я вошел в лабораторию профессора Чимнея в Центре Технологической Медицины. Чимней, лауреат Нобелевской премии, один из самых великих ученых, каких я знал, был единственным человеком, который мог помочь мне, не задавая при этом излишних вопросов. Он был невысокого роста, с густой шевелюрой, и лицом скорее походил на крестьянина, нежели на ученого. Его помощник проводил меня в кабинет профессора. Чимней, встретив меня, покачал своей крупной головой:
