– Чтоб ты сдох! – огрызнулся Диего.
– Вы неприветливы. Кстати, не хотите ли дать мне второй нейтрализатор? Так сказать, уравнять шансы? Вижу, что не хотите. Хорошо, я не настаиваю. Продолжим?
«Бранитесь, – из запертого кабинета посоветовал Эзра Дахан, старый гематр. – Ругайтесь. Кричите. Убивайте его. Рубите, колите, режьте. Поступайте грязно, подло, отвратительно. Никаких правил. Никаких законов чести. Никакого снисхождения. Вы поняли меня?»
– Я постараюсь, – кивнул Диего.
– Что? – удивился дон Фернан. – Это вы мне?
«Не надо стараться, – возразил мар Дахан. В звук стариковского голоса воображение Диего вплетало чувства, невозможные для гематра. Трудно было понять, кто говорит: Эзра Дахан из глубин памяти или Леон Дильгоа из могилы. – Сделайте это. И помните: я дал вам верный совет, но сам я не в состоянии последовать собственному совету. Природа моей расы не позволит. Вы кое в чем лучше меня. Когда вас одолеет отчаяние, вспомните мои слова…»
– Тебе, ублюдок, – ответил мастер-сержант Пераль. – Тебе, ослиная моча.
VIIIПрисутствие в кафе помпилианских агентов осложняло принятие решения. Фриш совершил ошибку, вступив с ними в разговор. Но он выиграл в другом: теперь Гиль Фриш знал, кто расположился за соседним столиком. Помпилианцы в свою очередь даже не подозревали, что их с гематром интересует один и тот же объект. Вероятность – девяносто один процент. Это давало Фришу преимущество. Начни он действовать, не зная, кто эти двое – вероятность раскрыть себя вырастала до восьмидесяти девяти с половиной процентов.
В наушнике звенела и скрежетала сталь. Сферу Фриш на всякий случай отключил, не желая рисковать. Как долго продлится схватка? Не будь здесь помпилианцев, Фриш, пожалуй, решился бы на прямое вмешательство. В кармане лежал плоский и удобный парализатор «Нокаут» – второе гражданское значение, спецразрешения не требуется. Но встать и поспешить к зданию университета на глазах у Великой Помпилии он не мог.
Обходной маневр? Нет, обход займет слишком много времени.
– Сколько мы будем тут куковать? – с раздражением осведомился Крисп, прикончив кофе-лонг. – Может, заглянем в зал?
Фриш принял решение.
– Могу вас проводить. Я знаю, где вход.
Похоже, Эрлия была не в восторге от самозваного сопровождающего. Но Фриш щелкнул пальцами, подзывая бармена: «Счет, пожалуйста!» – и закрыл тему.
– Мой сын поступает в здешний университет, – ответил он на незаданный вопрос. – Я хочу знать, в каких условиях ему предстоит учиться и заниматься спортом.
Если позднее, подумал гематр, агенты захотят проверить мои слова – их подтвердят семеро сотрудников университета, включая профессора кафедры этнографии.
Вознаградив бармена щедрыми чаевыми, Фриш первым двинулся к темной громаде здания – как и положено человеку, знающему дорогу. Это позволило ему задать темп. Излишне спешить было нельзя; Фриш выбрал скорость ходьбы на одиннадцать процентов ниже той, что могла бы вызвать подозрения. В левом ухе лязгали клинки, будто силясь пронзить барабанную перепонку. Образ? Художественный образ? Банкир Шармаль увлекается подобной терапией.
– Я говорил вам, дон Диего, – лязг сменился репликой наемного убийцы. – Мои уроки дорого стоят…
Вряд ли убийца обращался к мертвецу. Сеньор Пераль ранен? Гилю Фришу захотелось ускорить шаги. Понадобилось сознательное усилие, чтобы не дать походке выбиться из ритма.
– Почему?
По хрипу Диего было ясно: дела эскалонца обстоят плохо. Сколько он продержится? Мар Фриш с помпилианцами доберутся до зала через восемь минут сорок семь секунд. Гематру не требовалось смотреть на часы: выходя из кафе, он включил в мозгу «таймер». Погрешность – плюс-минус пятнадцать секунд, в зависимости от поведения вахтера.
– Почему я не убил вас там, во дворике? Я хотел посмотреть на красивую схватку…
Даже обычный следователь – не-гематр – на месте Гиля Фриша легко сопоставил бы слова убийцы со смутно знакомым голосом и сделал единственно возможный вывод. На Хиззац прибыл человек, который руководил в Эскалоне головорезами, напавшими на сеньора Пераля. Фриш не сомневался, что легко сумеет установить его личность. Но в данный момент это не имело никакого значения. Значение имело только время.
Они поднялись по ступеням, и Фриш коснулся сенсора переговорного устройства. На поздних посетителей уставился объектив громоздкой камеры наблюдения – давно устаревшая, дешевая модель.
– Тоже в спортзал? – в голосе вахтера, озвученном акустикой, слышалась насмешка. – Здоровый образ жизни?
– Да, в спортзал! – взъерепенился Крисп. – Какое ваше дело?!
– У вас там попойка? – издевался вахтер. – Оргия?
– Нет, – сухо ответил Фриш.
Вопрос вахтера подтвердил его предварительные наблюдения: камеры слежения в фехтовальном зале отсутствовали.
– Ходят на ночь глядя, – проворчал вахтер. – Ладно уж…
Дверь с громким щелчком открылась.
– Спасибо, – улыбнулась в объектив Эрлия.
В сумрачном вестибюле под потолком едва теплились желтые «контрольки». Широкая лестница вела на верхние этажи. Рядом располагались двери четырех лифтов.
До цели оставалось пять минут тридцать две секунды.
Желая занять ум, взбудораженный химией организма, Фриш на ходу просчитывал варианты развития событий. Учитывались два приоритета: не выдать себя – и помочь Диего Пералю, если тот будет еще жив. Гиль Фриш так и не смог решить, какой из приоритетов доминантен. Поручение Луки Шармаля давало на этот вопрос однозначный ответ, но такой ответ не устраивал Гиля Фриша.
– Надеетесь, поможет? – спросил убийца в наушнике. – Спасет?!
Диего Пераль был жив.
– Надеюсь, – мысленно ответил убийце Гиль Фриш.
IXЗал превратился в филиал ада. Хвала строителям, ставившим здесь звукоизоляцию – когда б не их талант, весь корпус от фундамента до чердаков уже содрогался бы от грохота. Два дьявола схватились за власть над кусочком пекла. В мелькании тел и стали не читалось ничего разумного, а главное, людского – визг, вихрь, жажда крови. Контрапунктом буре и натиску вторили лязг, скрежет, хриплые, почти бессвязные выкрики. Кинжал трудился слугой двух господ, поспевая за дагой, требовавшей невозможного, и шпагой, творившей невозможное. Рапира колола, как сапожное шило, сшивая дратвой съежившееся пространство; рубила топором мясника, резала бритвой в руках маньяка.
Иногда, в секунды просветления, а может, безумия, Диего казалось, что рапира удлиняется, впитывая его бешенство. Вырастает на пядь, продлевая укол, размазывается струйкой мушиного роя, пронизывая оборону дона Фернана. В такие моменты Пераль окончательно терял рассудок – плоть продолжала бой, а сознание взлетало к небесам воздушным шариком, наполненное чужим дыханием.
