Скиннер, наконец, сорвался. И вдруг с резким треском раскрылись превратившиеся в недоразвитые крылья уши. Чудовище стало парить над морем, вздрагивая от каждого удачного выстрела Энн. Борис послал в него заряд из палубной пушки, куски Скиннера полетели вниз, а сам он, кувыркаясь, снизился метров на десять, но потом выровнялся. Тварь продолжала плавно спускаться и коснулась поверхности метрах в ста от судна. Моряки молча смотрели на то место, где она скрылась под водой.
На поверхности Скиннер так и не появился.
Джанер не знал, как ему следует относиться к Кичу, после того как тот попытался убить Амбела. После подобных поступков открывались совершенно другие перспективы — на эмоциональном уровне начинаешь понимать, что люди, с которыми ты общался, не представляли собой лишь сумму твоих впечатлений, а были связаны обязательствами с собственными жизнями, в которых ты играл незначительную роль.
Сейчас Эрлин обрабатывала раны контролера: при помощи портативного восстановителя клеток пыталась закрыть достигавшую кости рану на плече.
— Джанер, мой мальчик, — сказал подошедший к нему Рон.
— Кажется, мы стремились к несколько другому счастливому финалу, — заметил он.
— Верно! Просто мы только что узнали, что финал несколько затянулся.
Джанер попытался понять по выражению лица капитана, что он имел в виду.
— Ты имеешь в виду Амбела? Рон покачал головой.
— Я имел в виду финал не в смысле окончания жизни, по крайней мере для него. Впрочем, для Скиннера другого исхода быть не может. — Он замолчал, увидев удивленное лицо Джанера. — Ты знаешь, что он не умер, а мы знаем, куда он направился.
Джанер крепко сжал губы, чтобы сдержать уже готовое сорваться с губ возражение. Он сам видел, как лишенная тела голова расправила крылья и нырнула в море, поэтому не собирался спорить о том, была ли она жива.
На палубу поднялся Амбел. Джанер не мог не заметить, как моряки умышленно отворачиваются от Старого капитана, каким холодным взглядом смотрит на него Кич.
— Что дальше? — спросил Джанер, когда Амбел подошел к ним.
— Мы отправимся к острову Скиннера.
— Где состоится совет, — добавил капитан Рон.
Амбел медленно произнес:
— Я хотел бы прибыть туда в качестве капитана, а не пленника. Возможно, это мой последний рейс.
Рон кивнул.
— Я оставлю всех моряков, которые не захотят перейти на борт «Ахава», и пришлю парус.
— Спасибо, — поблагодарил его Амбел. — Как ты собираешься созвать совет?
Рон повернулся к Джанеру.
— Твой канал? Ты можешь связаться с Блюстителем?
— Ты все слышишь? — спросил Джанер разум Улья.
— Слышу все и крайне заинтересован в информации, — ответил, немного пожужжав, разум.
— Ты свяжешься с Блюстителем?
— Могу связаться, но за определенную плату. Джанер был несколько озадачен, пока не услышал продолжение ответа.
— Ладно. Мне необходимо подумать. — Он повернулся к Рону и Амбелу. — Что вам нужно от Блюстителя?
— Блюститель может созвать совет, — сказал Рон. — У некоторых капитанов есть приемопередатчики, поэтому оповестить их можно достаточно быстро.
Монотонное жужжание наконец было прервано — другим голосом.
— Совет уже созван, — заявил Блюститель. — Не составит большого труда перенести его в другое место. Я немедленно извещу об этом Спрейджа. Капитаны прибудут к острову Скиннера в течение нескольких дней.
Джанер сообщил капитанам последние новости, потом заметил, как они переглянулись, прежде чем посмотреть на него.
— По какому вопросу была созван первый совет? — спросил Рон.
Джанер подождал ответа по каналу, но услышал только монотонное жужжание и вынужден был пожать плечами.
— Ответа нет. Рон вздохнул.
— Хватит торчать на одном месте.
За рифами стояли на якорях уже десять судов, два судна показались на горизонте, а еще одно приближалось с другой стороны острова. Тай поднялась на борт и мгновенно сконцентрировала внимание на лебедке, поднимавшей драгоценный багаж. Спрейдж согласился взять даже пустой, похожий на гроб, ящик, что свидетельствовало о том, что он действительно был рабом Хупа. Такие люди не считали слишком жестоким любое наказание, если оно касалось членов Восьмерки. Ящик был слишком большим, чтобы его можно было опустить в трюм, поэтому моряки закрепили его на палубе тросами и стропами.
— Старый Койан обладал богатым воображением, — заметил подошедший Спрейдж.
— Согласна, но лично мне кажется, что именно богатое воображение стало причиной его конца. Он не смог забыть и поэтому предпочел самоубийство, — сказала Тай.
— Он не убил себя сам.
— Верно. Тем не менее он совершил самоубийство, позволив убить себя. Аналогичным образом прощались с жизнью многие граждане Правительства. С возрастом они рисковали все больше и больше, надеясь таким образом избавиться от скуки, хотя на самом деле избавлялись от жизни.
Старый капитан только равнодушно хмыкнул. Тай заметила, что он наблюдает, как Лембер спускает на главную палубу его кресло-качалку. Моряк поставил кресло у мачты, напротив крокодильей головы Обманщика ветра.
— Насколько я знаю, тебе предстоит заключить сделку с парусом, — сказала она.
— Я решил дождаться тебя. Это должно войти в историю.
Тай посмотрела на Обманщика и почему-то подумала, удобно ли ему было так изгибать шею, прижимая ее к туловищу. Женщина даже поморщилась, представив, насколько это неудобно. У мачты собралась вся команда. Происходило нечто из ряда вон выходящее, никому из них не доводилось встречаться с таким парусом.
Олиан сняла с ремня пульт управления голокордером, ввела в него инструкции, потом сняла сам голокордер и подбросила его высоко вверх. Прибор мгновенно выровнялся и начал кружить вокруг нее, пока его не направили в сторону мачты и севшего в кресло-качалку Спрейджа.
— Итак… — Капитан достал трубку и начал набивать ее. — Ты сказал, что выполняешь работу пяти моряков и тканевого паруса и, таким образом, заслуживаешь соответствующей доли прибыли.
— Да, — подтвердил Обманщик ветра.
— Посмотрим… Большинство капитанов, являющихся владельцами судна, получают двадцать процентов, а остальная прибыль распределяется равными долями, по крайней мере, на этом судне, среди десяти членов команды. Ты считаешь себя равным пяти морякам. По моим расчетам, оставшиеся восемьдесят процентов следует разделить на пятнадцать частей, из которых треть должна принадлежать тебе. Я прав?
— Да, я должен получить пять частей, — произнес Обманщик менее уверенным тоном.
