Голос Пятой громко произнес:
- Конечно, дурак!
Первый вздрогнул и смешался. Однако реагировать на подобные выкрики он, видимо, считал ниже своего достоинства. Выразительно покосившись на Двенадцатого, он сказал:
- Ладно, Третий, садитесь, но учтите, что на общем фоне вы фигурируете не в очень лестных оттенках. И если вы еще хоть раз сделаете поползновение на .упомянутый мной вопрос, то вам не поздоровится лично от меня!
Потом он заглянул в свою шпаргалку и провозгласил:
- В отношении задач на завтра. Завтра у нас начинается очередной раунд. В том смысле, что работать мы с вами будем по обычному ритму.
Среди собравшихся кто-то захихикал.
- В общем и целом, - невозмутимо продолжал Первый, - что касается задач, то тут у нас имеется еще много темных пятен на пробелах!
- Пятна есть пятна, - во всеуслышание произнес Одиннадцатый. - Пятна и на солнце бывают. Первый с осуждением нахмурился.
- Реплики на эту тему с места абсолютно неуместны, - сказал он. - У всех еще будет возможность высказать свое мнение.
По рядам пробежал ропот. Четвертый робко зевнул. Седьмой с Восьмым зашептались.
- Я требую тишины и внимания! - привстав, сказал Двенадцатый. - Кому не интересно - тот может выйти!
Все притихли, обескураженные таким заявлением. Первый опять заглянул в свой листок.
- В общем и целом, - устало сказал он, - уклад нашей жизни должен быть затянут на все гайки. Вот этот момент я попрошу хотя бы мысленно иметь в виду. Я закончил.
Он убрал листок в карман комбинезона и опустился на свое место в "президиуме".
- Какие будут вопросы? - полюбопытствовал, вставая, Двенадцатый.
Вопросов не было. За окном уже было темно.
- Хорошо, - не удержался Двенадцатый. - Кто желает выступить?
Выступать не желал никто.
- Что ж, тогда слово предоставляется Второму, - объявил Двенадцатый.
Второй поднялся, теребя от волнения свою неразлучную рулетку.
- Я не собираюсь много и долго говорить, - заверил он. - Постараюсь быть краток...
Однако выступал он не меньше получаса. Вначале нудно говорил о дисциплине, о том, что каждому нужно быть дисциплинированным, что нарушать трудовую дисциплину нехорошо, потому что нужно работать всем и каждому на всеобщее благо. Но потом он неожиданно свернул на проблему измерений, и оказалось, что сегодня он что-то (что именно - Второй предпочел умолчать) измерил, и результат этого измерения отличался от вчерашнего на целых две десятых миллиметра, а между тем это "нечто" должно было быть неизменным, а иначе нас всех погубит новая Катастрофа.
При упоминании о Катастрофе зал почему-то ожил и забурлил. Второго чуть ли не силой усадили на место, и все стали требовать слова. Разумеется, кроме меня (я, признаться, был растерян и ничего не понимал) и Пятнадцатого, которому решительно все было "до лампочки"...
Дискуссия была жаркой и продолжительной. Каждый выступавший отстаивал свою точку зрения (к сожалению, мне так и не удалось почерпнуть из выступлений никакой полезной для себя информации), а в его адрес раздавались ехидные реплики и саркастические выкрики. В конце концов оппоненты перешли на личности, все переругались, и из-за гвалта вообще ничего уже нельзя было понять.
Двенадцатый стучал по столу карандашом, пока карандаш не сломался. Наконец Первый вскочил и зычно проревел:
- Пре-кра-тить!
В зале воцарилась тишина.
Первый обвинил всех выступавших в прениях не просто в демагогии, а в "распустившейся донельзя демагогии", но тут же сам предложил принять все, что было сказано на сегодняшнем собрании, к сведению, и поспешно закрыл совещание.
Не глядя друг на друга, все стали расходиться из столовой.
Пора было ложиться спать. Завтра предстоял новый рабочий день. Выходных тут не было в принципе.
Неожиданно меня за рукав кто-то ухватил. Я повернулся и обомлел. Передо мной смущенно улыбался Четырнадцатый.
- Ты... это самое... в шахматишки или во что еще сыграть не желаешь? спросил он меня.
Я обомлел повторно. Как говорят в таких случаях, завтра должен снег пойти, если уж этот затворник и угрюмый мизантроп сам напрашивается на общение. Ц
- Действительно: почему бы нам не сыграть? - сказал я. - Особенно во "что-то еще"...
Мы отправились к Четырнадцатому в комнату. По дороге к нам присоединились Девятый и Одиннадцатый. Загадочная игра под названием "что-то еще" оказалась тривиальным кингом, которым мы провели пять туров. Заодно выяснилось, чем занимается Четырнадцатый в своем подвале. Таинственно подмигнув нам, он извлек на свет из своей тумбочки пузатую бутыль, наполненную какой-то мутной жидкостью, и граненые стаканы. "Для прояснения разума, - пояснил он, разливая жидкость по стаканам. - Сорок пять градусов, не сомневайтесь, - продолжал он. Чистая, как слезинка ребенка!" Мы выпили и стали играть. По мере игры Четырнадцатый заботливо подливал новые порции, так что играть действительно стало интересно и весело.
Первую партию удалось выиграть мне, но это была моя единственная удача в тот вечер. Потом фортуна повернулась лицом к Девятому и не выпускала его из своих цепких объятий до конца игры.
Совершенно не помню, о чем мы разговаривали параллельно со шлепаньем карт по столу. Трех стаканов хватило, чтобы отбить даже ту память, остатки которой теплились в моем мозгу. Помню только, как Девятый и Одиннадцатый спорили на какие-то отвлеченно-абстрактные темы, как Четырнадцатый гудел: "Это все несущественно, ребята. Чья очередь сдавать?" - или что-то в этом роде.
Не то под влиянием самодельной "детской слезинки", не то из-за дурацкого стремления отыграться, но мне казалось, что время тянется слишком медленно. Однако засиделись мы далеко за полночь, и игру пришлось прекратить только тогда, когда, в ответ на вопрос Девятого: "Эй, Одиннадцатый, ты будешь ходить?" - тот глубокомысленно изрек: "Н-нельзя х-хо-дить, если н-нет... ик... ног!", после чего рухнул лицом на стол и захрапел. Девятый и Четырнадцатый поволокли его спать, а я отправился к себе.
Голова шумела так, будто в ней поселилась стая неугомонных птиц, то и дело хлопающих крыльями и орущих во всю глотку.
Что-то, однако, ворочалось в ней на этом фоне, не давая мне покоя. "Ладно, завтра вспомню", - решил я.
Я вошел в свою комнату и зажег свет. В комнате все было как обычно и в то же время что-то было не так, как надо. То ли чего-то не хватало, то ли, наоборот, что-то было лишним.
Наверное, мне понадобилось бы много времени, чтобы сообразить, что изменилось в моем жилище, если бы не голос, раздавшийся за моей спиной.
- Ты долго будешь торчать столбом посреди комнаты? - осведомился с ноткой нетерпения этот голос. - И вообще, где ты шатаешься столько времени? Я тут жду его, жду, а он все не идет!
